Сулейман. Я выбрал тебя
Шрифт:
– Значит, кто-то воспользовался твоим телефоном, ответив за тебя, – делаю единственный напрашивающийся сам собой вывод и прикрываю на пару секунд глаза.
Сложно.
Очень сложно пытаться переписать историю и взглянуть на нее под другим углом.
– И оскорбил тебя от моего имени, – заканчивает Сулейман.
Скорее, еще сильнее втоптал в грязь, мысленно меняю формулировку и киваю.
– Знаешь, а мне подруга, бывшая подруга Алена, – поправляю саму себя, – сказала тогда, что я – твой долгожданный подарок на день рождения. От друзей с любовью. Я думала, это её дурная
– Чушь. Сашка никогда бы так не поступил. И я… Маша, я действительно думал, что ты сама этого хотела, просто испугалась в последний момент…
– Я тебя услышала, Султанов, – перебиваю его, приподнимая ладонь. – Если ты не против, позволь мне немного побыть тут одной. Пожалуйста.
Поднимаю взгляд и встречаюсь с беспокойными темно-карими глазами.
Зацепил его наш разговор, сильно.
Не только я осталась неравнодушной, не только мне приоткрылись новые повороты в нашей сложной истории.
– Конечно, Маша, – кивает Сулейман, – не буду мешать.
Стараясь не коснуться, он обходит меня и приближается к памятнику, кладет на него ладонь и что-то почти беззвучно произносит. А потом уходит.
Я не смотрю вслед.
Поворачиваюсь к улыбающемуся Тищенко и сквозь слезы дарю ему свою улыбку, тихонько шепча:
– Спасибо, Сашка, что защитил.
Жизнь – совершенно непредсказуемая штука. И нередко преподносит сюрпризы.
Я даже не предполагала, что мой почти друг уже сдержал обещание и заступился за меня в прошлом. И этот очень значимый для меня факт моментально делает этот день намного светлее и ярче.
Глава 14
– Маша, садись в машину, – произносит Сулейман, затормозив рядом со мной и приоткрыв окно.
Он перегибается через пассажирское сидение и, дотянувшись до ручки, сам распахивает дверь. Отказываться глупо: на улице холодно и ветрено, и такси я вызвать не успела, понадеявшись поймать его прямо на выходе.
– Спасибо, – благодарю, забравшись в уже хорошо прогретый салон.
Стягиваю капюшон, снимаю варежки и, растопырив пальцы, прислоняю их к решетке подачи теплого воздуха.
– Домой? – интересуется Султанов, скользнув по мне внимательным взглядом. – Только пристегнись обязательно.
– Угу, – отвечаю сразу и на вопрос, и на просьбу, – сегодня домой, к родителям на вкусняшки завтра пойду.
Не знаю, зачем говорю о последнем. Мы же не друзья и не приятели для подобных тем.
А, начав анализировать, сразу теряюсь и замолкаю, пряча руки в карманы.
Веду себя как нахохливший воробей, не иначе.
– Это здорово, когда семья – рядом. Мои все в Москву перебрались и счастливы, – Сулейман, не замечая моих терзаний, легко поддерживает разговор. А когда говорит о родне, по его четко очерченным губам пробегает мимолетная улыбка, делая его как-то моложе и дружелюбнее, что ли. – Кроме меня у мамы еще трое детей, две девочки и младший сын. А ты одна у родителей? Ни братьев, ни сестер нет.
Бросает на меня беглый взгляд и вновь возвращает внимание к трассе.
А я мысленно благодарю бога, что скользкая дорога, светофоры и пешеходы занимают большую часть его времени. Слишком волнительно
Не то, чтобы от этого становилось неуютно, но как будто перебор.
– Одна, – произношу сипловато и прочищаю горло, отворачиваясь к боковому стеклу.
Иначе не могу.
Залипаю то на по-мужски сурово-красивом лице, изучая каждую черточку, то на крепких широких ладонях, легко и непринужденно касающихся кожаной оплетки руля и время от времени переключающихся на рычаг коробки передач.
Вот же дурная голова.
Как можно бояться человека и в то же время восторгаться его физической привлекательностью, харизмой и магнетической притягательностью? Не могу ответить на этот вопрос даже самой себе.
– Маша, я сегодня вечером уезжаю в Москву. На три дня, – произносит Сулейман, после того, как легко преодолев все хитросплетения нашего полутупикового двора, останавливается прямо у моего подъезда. И прежде чем успеваю уточнить, для чего мне нужна эта информация, добавляет. – Вернусь в среду после обеда, может к вечеру. Пожалуйста, давай еще раз съездим в Северный до подписания документов. Хочу проверить подвальные помещения. В прошлый раз я про них ничего не знал, а тут Саныч скинул чертежи. В общем, нужно там кое-что посмотреть. Если хочешь, я с твоим шефом поговорю по этому вопросу.
– Хорошо, съездим, – согласно киваю.
Работу никто не отменял. А за сверхурочные, сложность и напряженность нам и так доплачивают. Тем более, ничего ужасного, как оказывается, Султанов не просит. А я уже себе навыдумывала всякого, дурында.
Обычная деловая поездка.
Не более.
– Соколову я могу и сама сказать, если нужно. Но тут сам решай, как знаешь. А по времени, просто набери за полчаса, чтобы не ждать. Я буду готова, – произношу, лишь мельком взглянув в глаза цвета горького шоколада, которые буквально видят меня насквозь, изучают, разбирают на атомы.
В какой-то мере я даже завидую Сулейману.
Он не теряется, как я, от внимания, не краснеет, не дергается из-за надуманных страхов и неуверенности, не прячет дрожащие пальцы в карманы и открыто говорит обо всем, что его интересует.
Самоуверенный мужик, чтоб его.
Даже бесит.
– Спасибо, что подвез, – спохватываюсь, что уже около минуты сижу и медитирую, увлеченно разглядывая аккуратную короткую бородку.
Каждый второй в городе, как сговорились, отращивает себе такую же или похожую. Только кого-то она уродует и делает глупым, кого-то взрослит и преображает.
У Султанова же она является словно неотъемлемой частью его самого. Без нее это будет уже не он, нарушится его целостность.
– До среды, Маша, – мягко произносит Сулейман и на секунду чуть сильнее сжимает руку на руле.
Фиксирую жест помимо воли и мысленно выдыхаю, понимая, что коснуться меня он не спешит.
Вот и правильно.
Не надо. Лишнее.
– Тогда пока, созвонимся, – киваю и, быстро отстегнувшись и распахнув дверь, выпрыгиваю из салона.
Ледяной ветер, будто только этого и ждет, тут же подхватывает мои кудряшки и бросает их в лицо. Но я не обращаю внимания и быстрым шагом устремляюсь к подъездной двери.