Сулейман. Я выбрал тебя
Шрифт:
– Поняла, папуль. Не пущу, – смеюсь, качая головой.
Мой папа – еще тот Штирлиц в разведке. Если что в голову вобьет, пока не сделает – не признается. Только по факту всё расскажет. Но в то же время никогда не приукрасит, за что его еще больше уважаю.
– Ладно, родители, у вас хорошо, но мне пора. Побегу. Скоро Катя с Семёном приедут.
Про кота, которого подруга попросила на время пристроить, я своим рассказала еще за обедом. Даже пошутила, что всё вовремя происходит. Мол, у бывшего аллергия, и раньше бы пристроить
На что мамуля только довольно потерла руки:
– Ну, уж если твой новый четырехлапый сожитель на старого двуногого действует, как святая вода на вампира, я ему лично какую-нибудь вкусняшку на неделе привезу. Так сказать, за знакомство.
Да уж, мама с папой – два сапога пара. То язвят, то хохмят, но все делают слаженно. Вот что значит – найти своего человека. Тридцать лет вместе, и до сих пор счастливы. Они для меня – настоящий пример доверия, любви и взаимопонимания. То, к чему нужно стремиться, планируя создавать семью.
Ионова приезжает около шести. По звонку спускаюсь вниз и помогаю ей донести все прибамбасы Семена до квартиры. Переноску же с любимцем Катюша тащит сама.
Кошак, выпущенный на волю, оказывается большим отъевшимся чудом, породу которого подруга называет как…
– Невская гималайская сиамская кошка.
Я же на это качаю головой и признаюсь:
– Жуть. Я и вовек не запомню. Так что, приятель, в ближайшее время будешь у нас просто Семеном.
Не знаю, что думает по этому поводу невский гималайский, но меня он прожигает внимательным взглядом светло-голубых глаз и, сосредоточившись на хозяйке, неторопливо идет изучать новые владения.
Катюша объясняет своему любимцу все подробно, как ребенку, а после подхватывает на руки и так трогательно прощается, что на какой-то момент меня посещает мысль тоже завести себе четвероногого друга. Однако, попутно я вспоминаю сумасшедшие ролики, где кошки, предоставленные сами себе, активно лазают по столам, занавескам, антресолям, хулиганят и шкодят почем зря, и приступ меланхолии тут же тает.
Не горазда я на долгоиграющие отношения с животинками.
Мне и одной замечательно.
– Приеду через десять дней, – обещает нам с Семеном Ионова и, чмокнув меня в щеку, а кота в нос, убегает.
Такси уже ждет. Мы же остаемся с сиамским пушистиком один на один. И вновь переглядываемся.
Несколько минут уходят на обоюдную проверку характеров и стойкости друг друга. А затем, не сговариваясь, мы идем на кухню. Я пить чай, Семён – молоко.
Начало дружбы зарождается незаметно.
А уже через два дня совместного проживания я откровенно признаюсь и себе, и Катюшке в сообщении, что…
«За все свои двадцать восемь лет я еще ни разу не встречала такого классного мужика. Спокойного, уравновешенного, чистоплотного и ласкового».
***
Не знаю, почему принимаю вызов с незнакомого номера, а не сбрасываю звонок, как поступаю в девяносто девяти
То ли интересное сочетание одинаковых цифр привлекает и подзуживает узнать, кому принадлежит столь необычный и явно дорогой контакт, то ли хорошее настроение, потому что Катюха с утра заваливает фотками из отпуска, строя мне смешные рожицы, то ли срабатывает интуиция. Все же среда на дворе, а значит, кое-кто должен со мной сегодня связаться, чтобы еще раз съездить осмотреть помещение под спортклуб.
– Здравствуй, Маша. Это Сулейман.
Раздается из динамика уверенный голос, ярко характеризующий своего хозяина. Неторопливый, основательный, самодостаточный, с легкими вкрадчивыми нотками.
Замираю, как суслик, ослепленный фарами в темноте, и забываю, как дышать.
– З-здравствуй, – здороваюсь в итоге и замолкаю, попутно убирая до нуля громкость колонок, чтобы не пропустить ни словечка.
Очень хочется выяснить – откуда мой личный номер мобильного оказался в его записной книжке, но я гашу любопытство. Скорее всего, Султанову его дал сам Саныч, чтобы мы могли решать некоторые вопросы напрямую, не дергая его.
И всё же…
– Я еще в дороге, буду только через пару часов, – негромкий, но безумно будоражащий тембр вызывает мурашки.
Вытягиваю свободную ладонь над столом, за которым сижу, и растопыриваю пальцы, отмечая, как они дрожат.
Вот же невозможный человек. Находится далеко, а я нервничаю так, будто под его пронзительным взглядом присутствую.
– Поняла, – говорю банальность, переводя взгляд на часы и отмечая начало пятого, а затем за окно, где уже совсем стемнело.
Анализировать: расстроилась или обрадовалась тому, что не увижу Султанова, не берусь. Боюсь докопаться до правды и сильно удивиться.
– Маша, я до шести не успею, – продолжает все также неторопливо Сулейман, – ты сможешь захватить ключи с собой и съездить со мной уже в нерабочее время? Обещаю, это ненадолго. Или у тебя уже есть планы на вечер?
– Смогу, – выпаливаю быстрее, чем обдумываю другие варианты ответа. И попутно игнорирую второй вопрос, подразумевающий более личные отношения нежели рабочие. – Я буду дома. Позвонишь немного заранее.
– Конечно. Спасибо, – мягко произносит Султанов, а я прямее выгибаю спину, будто ее касаются его сильные пальцы.
Ненормальная реакция, слишком сильная, но перебороть саму себя невозможно.
Остаток рабочего дня пролетает незаметно, потому что, стоит положить телефон, бумажная волокита плотно затягивает в свои сети, но ровно в шесть уже запираю кабинет и иду домой. У меня же теперь там есть тот, кто сидит и ждет возвращения, даже если большей частью соблюдает гордый нейтралитет и дается погладить себя исключительно за полчаса перед сном.
– Машка, привет, – налетает сбоку ураган, заставляя отступить в сторону, когда пытаюсь открыть подъездную дверь. – А я к тебе.