Сулейман. Я выбрал тебя
Шрифт:
– Она замужем. Мужа зовут Виктор. И скоро у них будет малыш, к которому я не имею никакого отношения. Но с Муромцевыми мы дружим. И не только потому, что Нютка – моя крестница. Они – отличные ребята, и тебе обязательно понравятся.
– А зачем ты едешь в Москву так надолго? – уточняю, стараясь не задумываться, как выглядит мой интерес со стороны.
Но Сулейман совершенно не возражает и отвечает:
– Может, ты заметила, что девочка хромает? Сейчас подошло время, когда ей могут сделать операцию. Мое присутствие
– Нельзя быть таким хорошим, Султанов, – качаю головой, поражаясь что произношу эти слова всего лишь спустя полчаса после желания его придушить.
Но великодушие и доброта мужчины, который и после смерти друга не забывает ни о нем, ни о его семье, что-то невообразимое.
– Я не хороший, Маша, и совершал много плохих поступков, – не соглашается он. – Тебе ли не знать? Смотри, как много ты из-за меня плачешь.
– Так ты поэтому вернулся? – спешу сменить тему. Говорить о себе пока не готова. Мне нужно все принять, уложить по полочкам в голове и, в конце концов, выдохнуть. – Чтобы восстановить школу Вулаева? Отблагодарить его таким образом?
– Нет. Вернулся я из-за тебя, и в этом не соврал. Да, вначале просто хотел поговорить и все исправить. Но хватило лишь взгляда, чтобы понять: мне этого мало. Я хочу не только твоего прощения. Я хочу тебя. Всю. Целиком. А школа… это стало хорошей причиной нам видеться чаще. Хотя твоя версия логична, и можешь верить в нее.
– В смысле, всю целиком? – хмурю брови.
Может, Султанов и думал последними словами про спорткомплекс меня отвлечь, вот только ничего у него не вышло.
– В самом прямом, Маш. Я выбрал тебя. И уже никуда не уйду, да и тебя не отпущу. Так что смирись.
– Вот так просто? Пришел, увидел, захотел, присвоил? – распаляюсь от наглости некоторых индивидов.
– Именно так, ворчунья моя, – спокойно соглашается мой личный кошмар.
Его пальцы снова скользят по моему лицу, убирая непослушную прядь. Но теперь не останавливаются, двигаются дальше, по кромке уха, и еще дальше… рисуют медленные узоры на затылке.
Колени подгибаются, а дыхание перехватывает, когда он склоняется к моим губам и оставляет на них ожог поцелуя.
Нет-нет-нет....
Уговариваю себя, что это неправильно, опасно, стоит оттолкнуть, прекратить. Уж точно не отвечать, потому что контроль уже и так трещит по швам. А дальше станет еще хуже...
Но не могу трепыхнуться. Замираю.
Уверена, что пожалею об этом чуть позже, когда наберусь смелости заглянуть в темные омуты. Обязательно
Но сопротивляться не могу… или не хочу? Сулейман – сильный, притягательный, чарующий и нежный... Ни в одном его прикосновении нет ни капли грубости или жестокости. Ни в одном.
Тело не хочет подчиняться, прикрываю глаза. Я едва не плавлюсь от медленных теплых поцелуев, от тихого гортанного стона, от рисующих на моем теле пальцев...
Кажется, меня так еще ни разу в жизни не целовали. Жадно, трепетно, чувственно. Чтобы я ощущала себя особенной, нужной, единственной. Живой.
С новым тихим стоном Сулейман прижимает к себе сильнее и пускает в ход запрещенный прием. Его обжигающий язык вступает в игру, которой я не могу противостоять.
Нельзя отвечать...
Нельзя…
Все еще крутится где-то на подкорке, но губы уже подчиняются сильнейшему, и это явно не я. Улавливая мой нерешительный отклик, мужчина замирает, но только на секунду. А потом его рот становится еще решительнее и требовательнее.
Запах мужского тела, смешанный с цитрусовым парфюмом, кружит голову. Я словно парю. Расслабляюсь и полностью отдаюсь ощущениям. Чувствую, как жарко он дышит, когда умелые губы смещаются ниже, на шею. А затем требовательные руки впечатывают меня за бедра в пах.
И всё…
Паника накрывает удушливым покрывалом.
Что я делаю?
Что я делаю, господи!?!
Моментально прихожу в себя.
Стоп!
Глава 20
– Судя по лицам, конфликт улажен, – довольно потирает руки Соколов, глядя на нас по очереди.
– Недопонимание, – вносит уточнение Султанов.
Я лишь киваю.
Считаю, что этого вполне достаточно, чтобы закрыть вопрос, не касающийся рабочих дел.
А что их касается…
– Договор готов, Егор Саныч. Сулейман Тахирович его изучил и одобрил. Можно визировать и отдавать на подпись главе, – отчитываюсь о проделанной работе, стараясь не замечать, как вспыхивают темные глаза моего кошмара, когда я называю его по имени-отчеству.
Ну а что он хотел?
Услышать: Сулик?
Мы не в клубе, поэтому официоз и только официоз. Еще сплетен не хватало. Хватит и Ниночки, чуть не свернувшей шею, когда мы к шефу мимо нее проходили.
– Спасибо, Маш, ты – молодец.
– Я могу идти?
– Конечно, – дает добро Саныч.
Киваю, разворачиваюсь к выходу и… не удерживаюсь от последней шпильки.
– До свидания, Сулейман Тахирович, – произношу отчество чуть ли не по слогам. – Хорошей поездки, – последнего желаю от души.
И вот теперь выхожу из кабинета, оставляя мужчин вдвоем.
– Ну что? Сулик откроет школу? Согласился? Подписал? – подскакивает со своего места и летит мне наперерез Степанова, кося взглядом в сторону кабинета руководства.