Сулейман. Я выбрал тебя
Шрифт:
«Хорошо, но попа болит))»
Пишу без задней мысли, и только когда прилетает ответ, понимаю, что мы ступили на тонкую грань.
«Жаль, что я далеко, непременно бы пожалел. Помнишь, как в детстве, мама целует, и боль уходит))»
Но, мне нравится ходить по краю, особенно, когда понимаю, что это безопасно.
«Смотрю, ты вообще неравнодушен к моей… пятой точке. То надрать, то поцеловать хочешь)»
«Не только хочу, но и сделаю. Всё…»
Откладываю
«Не надо мне угрожать!»
Набираю и отправляю, слушая, как заполошно стучит сердце.
«Это не угроза, Машенька, совсем не угроза, хорошая моя))»
Летит быстрый ответ. Мне же кажется, будто я воочию вижу, как темнеют и чуть прищуриваются в предвкушении карие глаза.
Решаю, что на этот день выпало уже достаточно испытаний, как физических, так и душевных, и хитро съезжаю с разговора, желая спокойной ночи.
Себе-то мне нетрудно признаться, что словесные пикировки с Султановым пока не по плечу, и лучше отступить.
А в понедельник мы умудряемся разругаться прямо через смс.
Начинается все примерно после обеда.
Сулик скидывает фотографию с Нюткой. Они стоят возле елки в медцентре, эмблему которого я вижу у них за спиной.
«Сегодня операция. Вот мы и решили немного развлечься»
Гласит текст под ней.
Я же нажимаю приближение и с удовольствием неторопливо рассматриваю ребенка. Кажется, будто на меня смотрят глаза Саньки, такие же серо-голубые и улыбчивые. Аня многое унаследовала от своего отца: взгляд, нос, овал лица, но главное улыбку с ямочками на щечках.
«Нютка – красавица! Передавай ей от меня большой привет. Я верю, что все пройдет успешно)»
Набираю текст, а отправив, вновь возвращаюсь к фотографии.
Султанов так бережно обнимает девочку, совсем крохотную в его больших и сильных руках, что я сглатываю ком в горле. Это очень мило.
У меня сердце щемит, когда я на них смотрю. Любовь крестного и крестницы читается в их позе открытым текстом. И это словно еще на чуть-чуть приближает меня к прощению мужчины. Потому что дети – чистые создания, чувствующие любовь и отвечающие на нее взаимностью.
Был бы Сулейман другим, ребенок бы так к нему не тянулся, не ластился, не обнимал обеими ладошками могучую шею.
«Нюта хочет твою фотографию в ответ, если ты не против)»
Получаю новое сообщение и, недолго думая, отсылаю ту, где Катюшка фоткала меня у елки в больнице.
Ну а дальше…
А дальше слово за слово и наша переписка вытекает в то, что…
«Что-то случилось на катке? Почему ты в больнице?»
«Навещала Вадима. Его кто-то избил»
«Навещала бывшего, который
«Его мама меня попросила…»
«А своя голова у тебя на плечах есть, чтобы отказаться? Он может быть опасен. Или тебя все устраивает? Бьет, значит, любит? Так? А если он еще что-то сделает, раз ты так спокойно к нему идешь сама?»
«Мы расстались!!!»
«Не похоже. Твои поступки говорят о другом»
«А твои поступки говорят, что ты лезешь не в свое дело!»
И всё…
Султанов больше не отвечает.
Я же от нервного перевозбуждения еле сдерживаюсь, чтобы чего-нибудь не расколоть. Меня трясет. Работать не могу, все валится из рук. Чувствую себя львицей, мечущейся в клетке из угла в угол, и не нахожу покоя.
Я то обвиняю себя, что завелась ни с чего, и сорвалась бестолково, то злюсь на Сулеймана, решившего промыть мне мозги. Но тут же его оправдываю нервным состоянием из-за предстоящей операции.
И вновь кручу все по десятому кругу.
В голове один за другим рождаются другие ответы на все те же вопросы, вот только…
Вот только он больше не пишет, а зеленый сигнал больше не загорается.
Абонент «оффлайн».
Идиотка.
Ставлю себе очередной диагноз спустя несколько часов.
И начинаю психовать уже из-за незнания, что там в московской клинике сейчас происходит и как.
Богатое воображение рисует ужасы один за другим: от неудачи врачей и гибели Нютки до заражения крови у Султанова и проблем уже с ним.
И только пришедшая в 20.03 короткая смс немного помогает утихомирить бешено колотящееся все время сердце.
«Операция прошла успешно».
***
На том адреналине, что я ловлю в понедельник, проходит вся неделя. И отсутствие сообщений от Султанова лишь подливает масла в огонь.
В какой-то момент возникает желание написать первой. Беру телефон в руки, ввожу «Привет!», обдумываю дальнейший текст, набираю. Стираю. И набираю вновь. И так час за часом. Пока не сдаюсь.
Не могу. Вот не могу и все. В последний момент, перед самой отправкой, руки начинают дрожать, в голове рождается тысяча причин, что делать это – глупо, навязываться – смешно и нелепо. И я удаляю всё подчистую.
А через пару дней понимаю, что время безвозвратно ушло, и просто задвигаю очередное разочарование далеко-далеко вглубь себя, чтобы не болело, чтобы не мучило, чтобы не дергало, как нарывающий зуб.
В среду еще и Соколов умудряется словить простудную ангину и слечь с высокой температурой, а из области приходит подтверждение, что нас ждут строго в следующий понедельник к десяти утра со всеми расчетами, выкладками и проектными чертежами для выступления на заседании рабочей группы.