Сумасбродные сочинения

Ликок Стивен Батлер

Оглядываясь на безоблачное начало, трудно понять, как мы пришли к столь печальному концу. Только теперь, когда я с грустью вспоминаю подробности, мне становится ясно, что к чему. Как ни крути, выходит, что самое хорошее время для возделывания огорода — прошлый год. Еще лучше — позапрошлый. А хочешь получить приличный урожай, приступай еще раньше. Вот, к примеру, как я понял указания по посадке спаржи. Сперва надо выбрать приличный кусок почвы, лучше всего богатого азотом чернозема. Вернуться на три года назад и хорошенько его вскопать. Все, теперь год отдыхаем. Два года назад необходимо тщательно измельчить землю. Подождать еще годик. А в прошлом году посадить рассаду. Спокойно пережить зиму. И только тогда заниматься собственно спаржей.

Вот на чем мы все и споткнулись. Мало

кто может провести несколько лет в ожидании посадочных работ. Однако по всему выходит, это единственный путь. Спаржа требует четырех лет подготовки. Клубника — трех. Даже такие скромные культуры как бобы, горошек и салат не вырастут, если вы глубоко не вскопаете почву прошлой осенью. Вот вам и дилемма. Где ее взять — прошлую осень? Начинаешь возиться на грядке весной — выходит, что к прошлой осени ты уже опоздал, а до новой еще не дожил. Начинаешь осенью — считай, потерял летний урожай. Вот и получается, что осенью начинать глупо, а весной невозможно.

Это трудность первая. Вторая растет из самой что ни на есть земли. Все пособия и инструкции настаивают, что правильный выбор почвы — главная задача овощевода. И это правильно. Но что делать, если человек уже выбрал свой собственный задний двор до того, как открыть пособие? Чем тут поможешь? Книги твердят о необходимости «рыхлого, богатого азотом чернозема». Что это такое — знать не знаю. Никогда не видел. Осмотрел почву возле дома — ничего там нет, кроме земли. Никаких следов азота. Нет, я не отрицаю саму возможность существования чернозема. Возможно, он и правда где-то есть. Но я, в здравом уме и твердой памяти, утверждаю, что никогда его не видел. Прошлой весной мы с приятелями-садоводами толковали о крайней нужности чернозема, и у меня сложилось впечатление, что остальные знают о нем не больше моего. Исходя из своего опыта могу сказать, что почва состоит из земли, песка и грязи. Все. Ничего больше.

Но бог с ними, с почвами. Все равно мы их не исправим. Чернозем — еще не самое страшное, куда хуже попытки применить к овощеводству правила математики. К примеру, посадили вы по одному ростку капусты на квадратный фут земли. Сколько кочанов капусты вырастет на десяти квадратных футах? Десять? Да ничего подобного! Ответ — один. Как только переходишь от теории к практике, понимаешь, что, сколько капусты не сажай, вырастет только одна. Во всяком случае такая, которую не стыдно назвать капустой. Потому что остальные — до тех пор, пока гусеницы окончательно не оборвут их жалкое существование, — будут похожи на бледные, вялые тряпочки. А Та Самая Капуста станет с гордостью демонстрироваться гостям и вообще может вырасти в настоящий кочан, точь-в-точь такой, что продаются за десять центов на любом рынке, если вы, конечно, не срежете и не съедите ее раньше времени, как оно обычно и бывает.

Именно это случается что с одной-единственной приличной капустой, что с единственным помидором, который вроде бы начал краснеть (а на самом деле приобрел нежный зеленовато-розовый оттенок), что с единственной дыней, которая дотянула до какой-никакой спелости. Их съедают. Только опытный садовод может спокойно спать по ночам возле созревшей на три четверти дыни или выросшей на две трети капусты — и не выбежать, и не сорвать их со стебля.

И все-таки, как я уже сказал, главная угроза овощеводству — математика. Знавал я группу молодых ученых, инженеров, которые взяли в аренду целую ферму к северу от города. Засучили рукава и начали действовать научным методом. Провели линию АВ, от нее отложили перпендикулярные лучи MN, OP, QR и так далее. Измерили теодолитом углы, чтобы получить абсолютно ровные участки. Проделывая все это, они обсуждали, как дремучи так называемые фермеры, и соглашались друг с другом, что те — надеюсь, я правильно запомнил фразу — никогда не пользуются головой. Обрабатывая землю, фермер даже не пытается получить с нее максимально возможный урожай. Если бы он хоть раз сообразил, что фигурой, обладающей наибольшей площадью при заданной длине периметра, является круг, и что площадь круга, в свою очередь, есть функция радиуса, то сэкономил бы массу времени.

Молодые люди нат ыкали в поле, на равном расстоянии

друг от друга, целую кучу маленьких белых столбиков. Составили план посадок, зарисовав каждый угол. Досконально рассчитали предполагаемую прибыль. Учли тот факт, что некоторое количество семян не взойдет, применив так называемый «коэффициент погрешности». Представили осенние цены на овощи в виде математической кривой. И таким образом, уже в мае смогли предсказать, сколько они заработают (отклонение, по их словам, могло составлять не более половины бушеля на пятьдесят акров), причем предсказать с точностью до нескольких центов. Цифры, насколько я помню, выходили ошеломляющие. Трудно было поверить, что пятьдесят акров могут принести такой урожай. Расчеты, однако, не оставляли в этом никаких сомнений. Идея тянула на полный переворот в фермерстве. И он был бы неминуем, если бы молодые люди приезжали на прополку. Однако сложилось так, что они оказались заняты. Невероятно заняты — к их огромному сожалению. Сперва они договорились, что каждую субботу свободные члены группы посвящают свой выходной ферме. Любой мог выбрать себе работу по душе. И никакого принуждения! Каждый верил, что остальные тоже приедут. Ведь эксперимент шел не только в сельском хозяйстве, но и в общественном сотрудничестве!

В первую субботу поле размечали семьдесят пять человек. В следующую пятнадцать из них сажали картошку. Остальные просто не смогли. Еще через неделю один приехал прополоть сорняки. А потом на заброшенный огород упала тишина, нарушаемая лишь щебетом гаечек — или гаичек? — скачущих по высоким головкам чертополоха.

И это еще далеко не все способы добиться полного провала в сельском хозяйстве. На самом деле их гораздо больше. Что поразило меня по возвращении в город, так это невероятное количество продуктов на рынках. Странно, что прошлой весной мы проглядели такую чудную возможность увеличить количество продовольствия. Если бы каждый патриотически настроенный гражданин просто-напросто брал по утрам большую корзину, шел на рынок и покупал столько, сколько он сможет унести, никакой угрозы голода не возникло бы.

Так или иначе, а мои собственные овощи сейчас в пути. Едут товарным поездом, в перевязанной крест-накрест коробке из-под мыла. Вес — сорок шесть фунтов, включая коробку. Результат каторжного труда под палящим солнцем, пронзительным ветром и проливным дождем. И все-таки я рад, что суровой зимой смогу накормить семью несчастных беженцев. Или отдать урожай курам. Потому что сам я тухлыми овощами питаться отказываюсь.

XV. Задерганный журналист и его колонка ответов на заковыристые вопросы

(пер. А. Панасюк)

МГНОВЕННЫЕ ОТВЕТЫ НА ЛЮБЫЕ ВОПРОСЫ!

(Пишите свой вопрос ясно и четко, не забудьте указать имя и адрес отправителя, приложите доллар — и мы ответим быстро и бесплатно).

Студент Гарварда спрашивает:

Не могли бы вы сообщить мне дату смерти отца Оливера Кромвеля?

Ответ: нет, не могли бы.

Студент математического факультета пишет:

Прошу вас разрешить спор между мной и моим другом. А поспорил с Б, что пешеход, который должен пройти определенное расстояние вниз по склону холма, ступая каждой ногой по очереди, покроет большее расстояние, чем велосипедист, едущий по той же дороге. Кто из нас прав?

Ответ: вопроса не поняли, и вообще — кто у вас там А, а кто Б?

Шахматист интересуется:

Правда ли, что королевский гамбит ныне считается допустимым началом игры?

Ответ: в шахматы не играем.

Робин Боб сомневается:

Некоторое время назад я стал захаживать в гости к одной юной особе и мы уже несколько раз бывали вместе на вечеринках у друзей. Прилично ли будет сходить вдвоем в театр?