Сумасбродный шаг
Шрифт:
Когда они уютно расположились за столиком у окна, Марджори задумчиво произнесла:
— Не стоило мне распускать язык, высказываясь в адрес клиента.
— Я ничего не слышала, дорогая, — раскрывая меню, сказала Кэролайн.
— Благодарю.
— Нет, не то чтобы я была не согласна с тобой. Саймон Терстон, что называется, грязный тип. То, что я узнала от его жены…
Марджори подняла брови.
— Ты знакома с Абигейл Терстон? Вот это новость!
— Она пару лет назад снималась для нашей рекламы новой губной помады. Кажется, именно
— Никаких.
Кэролайн кивнула.
— Ага, понимаю, он выгодный клиент. А поскольку весьма сомнительно, чтобы они с Абигейл собирались усыновить ребенка, скорей всего речь идет о разводе.
— Незачем тебе копаться в чужой жизни, Кэролайн.
— Почему, черт возьми? Я — не ты, клятву блюсти нормы юридической этики я не давала.
— Кстати, этот самый кодекс юридической этики и не позволяет мне потакать твоим рассуждениям. Ты и понятия не имеешь, какими это мне грозит неприятностями.
— Можешь мне доверять, дорогая. Я и словом не обмолвлюсь. Просто мне, как недавней участнице несостоявшегося развода, весьма интересны подробности…
— У тебя еще будет полно времени узнать их, дорогая.
— Верно, — вздохнула Кэролайн. — Знаешь, я теперь ни на чем не могу всерьез сосредоточиться.
— Даже на своей новой работе?
— Особенно на моей новой работе. Беременность — утомительная штука. — Она провела рукой по животу и вновь раскрыла меню. — А все-таки, почему ты взялась за дело Саймона Терстона, Марджори? Если человек тебе несимпатичен…
— Мне не положено питать симпатий к клиенту, я обязана делать все от меня зависящее, чтобы защитить его права.
— Ну да, конечно, кодекс чести юриста требует этого. Но должна ли ты браться за дело всякого, кто обращается за помощью?
— Дело в том… — Марджори задумалась. — Мое мнение о клиенте не имеет особого значения. Даже серийный убийца имеет право на лучшего адвоката. — Она просмотрела меню и заказала тушеную спаржу.
— Ты только подумай, — воскликнула Кэролайн, — значит, Саймон тем более имеет право на твою защиту, поскольку единственный грех, в котором Абигейл, кажется, еще не обвинила его, так это именно серийные убийства. — Она заказала фирменный салат и отдала официанту меню.
Рядом со столом выросла фигура метрдотеля.
— Вас к телефону, мисс Стоун. Будете говорить отсюда или пройдете в кабинет?
— Я поговорю отсюда.
Кэролайн откинулась на спинку стула и сделала глоток кока-колы.
— Мне кажется, тебе не слишком хочется браться за это дело.
— От тебя ничего не скроешь, Расселл.
— Да, беру пример со своего адвоката. Может, тебе все же следует отказаться?
— У меня нет выбора. Он давний клиент фирмы, и мне будет трудно растолковать начальству, почему я не хочу с ним работать.
— Ага, — сказала Кэролайн. — Желание сохранить свое место. Занудное же это дело — угождать начальству,
— Не волнуйся… я не на таком счету, чтобы лишиться работы даже за отказ клиенту! — вскинулась Марджори. — К тому же работа в фирме имеет больше преимуществ, чем недостатков.
— Боже, ну и недотрога же ты! Я хотела только посочувствовать, а совсем не обидеть тебя.
Марджори не могла не согласиться: она была весьма чувствительна к подобным замечаниям. Ей действительно нравилось работать в большой компании. Нравилось иметь возможность при необходимости спросить совета у коллег, заручиться их поддержкой. К тому же она могла специализироваться только в одной области юриспруденции, а не распылять себя в нескольких, что, вероятно, происходило бы, зарабатывай она на жизнь частной практикой. Хотя, возможно, не все уж так бесспорно. «Мы бы прекрасно сработались», — всплыли в памяти слова Фрэнка.
Почему она вдруг опять подумала о Фрэнке? Тот факт, что Саймон Терстон оказался чертовски неприятным клиентом, еще не повод разрушить карьеру, на которую потрачено столько сил.
Метрдотель вернулся с телефоном, и Марджори взяла трубку.
Оказалось, что это Фрэнк. Он словно прочитал ее мысли и откликнулся на телепатический сигнал.
— Здравствуй, любовь моя, — проворковал он. — Наслаждаешься обедом? Ты не представляешь, сколько сил я потратил, чтобы разыскать тебя.
— Не думаю, чтобы это было так уж сложно, — холодно ответила Марджори.
— Но я все равно очень горд собой. Ты еще не рассказала своей секретарше о новом характере наших отношений?
— Нет никаких отношений, Фрэнк.
— Марджори, твой папа очень расстроится, услышав это. Я, кстати, играл с ним в теннис сегодня утром.
— Поздравляю.
— Благодарю за веру в мои силы, дорогая, но я проиграл. И совсем не нарочно. Он на голову разгромил меня. Потом мы очень мило побеседовали.
— Не означает ли это, что ты пытаешься получить с меня разыгранный на пари обед?
— К сожалению, наша беседа не затронула нужных тем. В основном она касалась тебя. Неужели в детстве ты и впрямь была тем славным пупсиком, о котором с такой нежностью рассказывал твой отец?
— Есть ли необходимость в этом разговоре? Видишь ли, я сейчас немного занята.
— Вообще-то я звоню, чтобы пригласить тебя в субботу на чай.
— Меньше всего на свете, Фрэнк, мне бы хотелось проводить время за чаем с тобой…
— Не только со мной. И это еще не все. Поскольку я пригласил и твоих родителей, чтобы познакомить со своей матерью, то подумал, что, возможно, сначала с ней захочешь познакомиться ты.
— С твоей матерью? — медленно произнесла Марджори. — С миссис Макензи?
— Да, именно так она обычно представляется. Мне всегда нравилось, что, выходя замуж, женщина берет фамилию мужа…
— Ты живешь с матерью?
— Ну, если уж быть до конца точным, она живет со мной. Если же тебя интересует, та ли это женщина, с которой ты говорила по телефону…