Сумасшедшее фортепиано и другие рассказы
Шрифт:
И ещё – по Босе сохло полшколы девчонок; он был прост в общении, и легко сходился с самыми разными людьми, а лучшим его другом был кочегар из котельной «Ватикана» дядя Женя.
На проходной, у ворот, маялся от безделья и скуки молоденький сержант:
– Куда идём? – оживился он при его появлении.
– К Огарёвым.
– Запишись. – сержант придвинул к нему толстую амбарную книгу, куда записывались все посещавшие «Ватикан», но не жившие в нём.
Он взял ручку, привязанную к талмуду ниткой, и написал свою фамилию
– Иди… – сержант опять поскучнел и отвернулся к стене, пытаясь подавить зевок.
В «Ватикане» было тихо: городской шум почти не проникал через стену домов и двор, усаженный липами, походил на санаторный парк. Здесь ходили неторопливо, словно прогуливались, и он, незаметно для себя, тоже замедлил шаг, проходя по тенистым аллеям «Ватикана».
Очутившись в знакомом подъезде, он так же не спеша поднялся по лестнице, не став дожидаться лифта, и постучал в дверь квартиры Огарёвых.
– Сейчас! – услышал он Босин голос из глубины квартиры. Раздались шлепающие звуки, и дверь распахнулась:
– Здоро`во! Проходи! Предки на барщине. – сообщил Бося; «барщиной» он называл любую работу.
– Так чего ты там такое нашёл? – спросил Бося, ведя его в свою комнату.
«Сказать ему или нет?» – подумал он, а язык сам собой повторил ложь:
– Да приставка к фотоаппарату для макросъёмки… Трояк есть, и всего полтинника не хватает…
– У меня только рубль. – сказал Бося.
– Ну, так я тебе сдачу обратно занесу…
– Держи, – Бося достал из какой-то книжки рубль и протянул ему.
«Может, всё-таки сказать? Так ведь у него один рубль, на два диска всё равно не хватит… А я ему потом на катушку перепишу». – успокоил он свою совесть.
– Пошли, кофе попьём. Импортный. Отец в распределиловке купил. – потащил его на кухню Бося. В коридоре он глянул на часы – два.
«Ещё час есть».
Они сели пить кофе; окно кухни выходило в мир и сквозь открытую форточку в кухню влетал тополиный пух…
Попив кофе и поболтав с Босей о разной ерунде, он засобирался.
– Ну ладно, – сказал Бося, проводив его до дверей: – До пока! Принеси хоть посмотреть эту штуку.
– Какую штуку? – не понял он, вызывая лифт.
– Ну, эту… Приставку к …
– А! – дошло до него: – Ладно, принесу…
От «Ватикана» до «Орфея» было недалеко и он решил пройтись пешком, стараясь держаться в тени домов – солнце палило нещадно, и в воздухе висела влажная духота; лужи высыхали моментально, оставляя после себя на асфальте тёмные пятна.
Завернув за угол, к магазину, он увидел толпу – до открытия оставалось ещё полчаса, но у дверей стояло не меньше полсотни народу.
«Ну, блин! – подумал он: Не хватит…»
Отчаянье снова стало овладевать им, но он всё-таки постарался как можно ближе продраться сквозь толпу к закрытым дверям магазина.
В толпе, в основном, была фарца: они скупали все новинки и загоняли
Прижатый чуть ли не к витрине магазина, он глядел в глубь; за десять минут до открытия появились продавщицы – они сновали из отдела в отдел, поправляя что-то на стеллажах.
Толпа зашевелилась и ещё плотнее сгрудилась у входа.
Наконец двери открылись, и народ хлынул внутрь, чуть не затоптав открывавшую двери продавщицу.
Зажатый со всех сторон телами он и не заметил, как оказался в торговом зале. Никто не торопился в отдел классики – все рвались к кассе отдела популярной музыки; появилось некое подобие очереди, заклацали клавиши кассового аппарата, зашуршали и зазвякали деньги, продавщицы еле успевали накалывать чеки на стальную спицу и подносить из подсобки новые коробки с пластинками.
Он поминутно оглядывался по сторонам; очередь впереди двигалась довольно быстро, а сзади – всё росла и росла: это подходили опоздавшие к открытию магазина после обеденного перерыва.
«Успею, – подумал он: Кажется, успею! Должно хватить!..»
Уверенная радость росла в груди и заставляла учащённо биться сердце, словно за спиной был пятикилометровый кросс и вот уже финишная прямая…
– Три пятьдесят во второй! – выдохнул он, добравшись до окошка кассы. Кассирша машинальным движением сгребла деньги с фарфорового блюдца, одновременно отбивая чек и отсчитывая сдачу:
– Следующий!
Он схватил свой чек дрожащей рукой и бросился к очереди у прилавка. К горлу вдруг подступил ком, в ушах застучало и когда, наконец, добравшись до прилавка, он протянул чек продавщице – то не мог сказать ни слова, только молча, трясясь от волнения, показал пальцем на то, что ему было нужно.
– Пожалуйста, – подала ему конверт с пластинкой продавщица.
«Есть! Он мой!» – гремело у него в голове.
Прижав пластинку к груди он стал пробираться к выходу. Очутившись на улице – еле добрёл до ближайшей скамейки, и плюхнулся на неё: ноги подкашивались от волнения. Мир словно перестал существовать для него; исчезли звуки, исчезло время и пространство… Был только синий конверт пластинки с фотографиями музыкантов…
Немного успокоившись, он осторожно достал из конверта чёрный диск – на спиральных бороздках ярко вспыхнула радуга.
«Вроде не завален…» – удовлетворённо констатировал он, рассмотрев обе плоскости.
Он долго сидел на скамейке, отрешённо глядя на проходивших мимо людей, на проезжавшие машины, на игру пятен света, пробивавшегося сквозь листву, и даже не заметил, как вновь пошёл дождь – капли попали на конверт и руки: он вздрогнул, глянул на небо, затянутое свинцовыми тучами, вскочил, засунул конверт пластинки под майку и побежал домой.