Сумерки человечества
Шрифт:
– Узнал меня, - прошипел я почти ему в ухо. Темная сторона моей натуры, казалось, упивалась его болью и страданием. Раньше за собой я таких чувств не замечал, но раньше я и не взрывал почти три сотни человек.
Каждый из них, наверное, заслуживал смерти. Только даже если брать на себя ответственностью как судьи, нельзя получать из этого удовольствия, иначе сам станешь такой же бездушной тварью, мучающей других людей ради собственной персоны. Даже еще хуже, потому что они показывают себя открыто, а ты будешь прятаться за маской той лжи, что когда-то была правдой. Ради дела, ради других людей, чести и справедливости делаю это…
Повторяешь каждый раз, убивая человека. И уже
– Узнал, вижу, - повторил я уже более спокойным голосом, топча опасные чувства и сосредотачиваясь только на той задачи, ради которой сюда пришли, - Скажи, где ключ от двери, тогда я облегчу твои муки, - с этими словами достал пистолет и приложил его к голове аукционера, - один выстрел и тебе больше не больно. Где ключ? Просто ткни пальцем, если не можешь сказать. Хоть как-нибудь укажи.
Аукционер, может, и пытался что-нибудь сказать, но не мог уже физически.
Несколько судорожных рывков, и его глаза закатились, а истерзанная грудь в последний раз поднялась, чтобы опуститься уже навеки. Поднявшись, я увидел фигуру одного из охранников, внимательно на меня смотрящего. Он уже тянулся к пистолету, но мой выстрел все равно оказался первым. Пуля попала в живот, согнув человека пополам. Схватившись за рану, он упал среди трупов, крича, что нашел бандитов. Сразу же еще несколько человек выскочили из обгорелого проема, падая среди тел и укрываясь за ними, как в окопах, открыли огонь. Первые очереди были неприцельными, шли далеко мимо, но таким опытным стрелкам требовались секунды, что толком пристреляться. Мы с Андреем тоже повалились на пол. Друг мой тоже несколько раз выстрелил, но я жестом велел ему прекратить. Звуки очередей, сливавшихся в единый шум в таком небольшом помещении, усиливались эхом, отражавшимся буквально от всего, кроме, разве, пола, усеянного мертвыми телами. Шум стоял невероятный, поэтому общаться можно было только на пальцах.
– Пускай они ближе подойдут. Пусть будут уверенны, что уже победили, – постарался на пальцах передать свои слова, но так и не поняв, понял ли мою просьбу Андрей, или она так и осталась для него неразборчивой мешаниной движений. Однако, он согласно кивнул и прижался к полу плотнее, перестав стрелять и выжидая.
– Надо открыть дверь, - крикнул он, когда первоначальный азарт у охраны пропал и беспрерывная стрельба прекратилась. Теперь они, как и мы, дожидались ошибок противника, держа его позиции под прицелом и пытаясь разглядеть выступающий из-за укрытия участок тела. Без оптики это было делать очень трудно, поскольку все тела, живые и мертвые, мешались в одну кучу.
– Попробуй прострелить замок, - я перевернулся на спину и, приложив автомат к груди, посмотрел на Андрея, - мне отсюда неудобно, а ты к нему даже ближе.
Тело аукционера, завалившееся на бок, за которым я прятался, несколько раз дернулось.
Решив, что в него попали пули, я только крепче прижался, боясь, что меня заметили, но крик боли, раздавшийся из коридора, заставил задуматься в этом решении. Так мог кричать только человек, на которого напали зомби.
Истерический вопль живого существа, столкнувшегося с плотоядной мертвечиной, спутать было очень трудно. Был в нем какой-то первобытный трах перед мертвыми и их жестокими расправами. Ни в одном крике боли нет столько отчаяния, как в крике человека, которого схватили и начинают поедать мертвецы.
Труп, за которым я прятался снова начал двигаться, но теперь мне уже не казалось, что это пули. Хотя бы потому, что не было звуков выстрелов.
Выгнув голову, я успел разглядеть, как аукционер пытается встать.
Разорвавшийся от напряжения
Перехватив пистолет поудобнее, я всадил в оживающего араба три пули, одна из которых все же попала ему в голову, окропив спину Андрея кровавыми разводами. Резко развернувшись, он ткнул стволом автомата в упокоенного мертвяка, но обнаружил только расколотый череп. Я же, перевернувшись на живот, прицелился в голову аукционера. Точнее, той твари, что раньше была этим человеком. Она как раз успела перевернуться и посмотрела на меня немигающим, отсутствующим взглядом, наверное, еще даже не понимая, что происходит. Разбираться в ситуации я ей не дал, приставив ствол пистолета ко лбу и пустив курок. Под стволом оглушительно чавкнуло, и голова дернулась так резко, что даже хрустнули позвонки.
– Надо выбираться отсюда, - бросил я Андрею, приподнимаясь на одно колено и наблюдая совершенно апокалипсическую картину.
Все мертвые постепенно поднимались, накидываясь на тех немногих раненных, которые еще оставались в живых. Крича от боли и страха, они пытались отбиваться, но зомби тянулись к ним со всех сторон, создавая целые водовороты трупов. Там, где мертвяки уже впились в тела, по ним ползли другие, с перебитыми ногами, сломанными руками, тащившимися следом по полу внутренностями, ползли, пихались, тянулись к человеческому мясу, хрипя и подвывая. Те, кто были к нам ближе, обратил внимание на еще двух живых людей, выглядевших целыми и очень вкусными.
Охрана же, оставив несколько своих в этом водовороте, истошно кричащими и из последних сил отбивавшихся, но уже раненных и искусанных, поспешно отступала из помещения, прикрывая отход шквальным огнем. Прицелившись, я дал по спинам несколько коротких очередей. Двое или даже трое упали, один при этом все хватался за спину и пытался ползти, хотя ноги не двигались вовсе.
Удачно попавшая пуля сломала ему позвоночник, лишив возможности идти.
Никто и не думал ему помочь, даже когда под истошные вопли раненного зомби схватили его за ноги и потащили назад, к голодным пастям и жуткой смерти. Пожалели даже пристрелить, слишком занятые своим спасением.
– Ты вышибешь дверь или нет?! – заорал я на Андрея то ли из страха, то ли уже не разбирая, кто чем занят, спешно перезаряжая автомат, глядя на побиравшихся мертвецов.
Один из пленников тем временем уже сел подняться, но я его застрелил почти сразу же, когда он пытался освободиться от мешавшихся цепей. Если бы их не было, четверо мертвецов могли оказаться настоящей опасностью, оказавшись буквально напротив нас. Места для стрельбы почти не было, а боли эти твари не чувствуют, поэтому большая часть рукопашных приемов против них бессмысленна. Но связанные цепью, запутавшиеся в ней, зомби не могли даже толком встать.