Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)
Шрифт:
Можно просто оставить все, как есть. В конце концов, если он и вправду… нечто зловещее, до сих пор он ничем не навредил мне. Напротив, если бы не молниеносная реакция Эдварда, сейчас обо мне напоминала бы только вмятина на крыле машины Тайлера. Он действовал стремительно, вполне возможно, рефлекторно. Я подытожила: если рефлексы побуждают его спасать людям жизнь, разве он может быть злодеем? И мои мысли вновь двинулись по прежнему пути, от которого голова шла кругом.
Если я и была уверена в чем-то, то лишь в одном: зловещий Эдвард в моем вчерашнем сне – отражение моего страха, но я боюсь не Эдварда, а всего лишь слова, которое произнес
И тут я поняла, что нашла ответ. В сущности, у меня и не было выбора – слишком далеко все зашло. Если я и поняла хоть что-то, то лишь одно: с моей страшной тайной ничего уже не поделать. Потому что когда я вспоминала его – голос, гипнотические глаза, притягательность его натуры, – мне хотелось только оказаться рядом с ним прямо сейчас. Даже ценой… нет, об этом лучше не думать. Особенно сейчас, когда я одна в густом лесу. Где от дождя потемнело, как в сумерках, а шум капель стал похож на шаги по мягкой земле под деревьями. Содрогнувшись, я вскочила и покинула свое убежище, с ужасом думая, что тропинка могла исчезнуть под дождем.
Но тропинка была на месте: надежная и хорошо заметная, она вела меня прочь из мокрого зеленого лабиринта. Я почти бежала по ней, поглубже надвинув капюшон, и удивлялась, как далеко я забрела. Мне уже казалось, что я никогда отсюда не выберусь или что по ошибке я повернула не в ту сторону и теперь углубляюсь в лес. Но прежде чем я начала паниковать, в паутине веток наконец появились просветы. А потом прошумела машина, и я очутилась на свободе: передо мной расстилался газон возле дома Чарли, дом манил меня, обещая тепло и сухие носки.
Когда я вошла в дом, как раз наступил полдень. Я поднялась к себе и переоделась в джинсы и футболку, поскольку выходить никуда не собиралась. Без особых усилий я сосредоточилась на сегодняшней задаче – сочинении по «Макбету», сдать которое надо было в среду. Вскоре я уже набрасывала черновик, ощущая умиротворение впервые с… если уж говорить начистоту, впервые с четверга.
Впрочем, для меня это обычное дело. Я всегда с трудом принимаю решения, над каждым подолгу мучаюсь. Но как только решение принято, я просто следую ему – как правило, с облегчением от того, что выбор уже сделан. Порой облегчение подпорчено отчаянием, как в случае с переездом в Форкс. Но даже это лучше, чем ломать голову над возможными вариантами.
Смириться с этим решением оказалось до смешного просто. В этой простоте таилась опасность.
День прошел тихо и плодотворно, сочинение я закончила к восьми. Чарли привез большой улов, и я мысленно взяла себе на заметку поискать книгу с рецептами блюд из рыбы, когда поеду в Сиэтл на следующей неделе. Мурашки, пробегающие по спине при мысли об этой поездке, я восприняла точно так же, как другие, во время моего разговора с Джейкобом Блэком. И напрасно, думала я. Мне следовало бояться, я точно знала, но подходящий случаю страх меня не посещал.
В ту ночь я не видела снов – слишком рано начался минувший день и слишком беспокойной выдалась прошедшая ночь. Уже во второй раз после приезда в Форкс меня разбудил яркий желтый свет солнечного дня. Метнувшись к окну, я застыла в изумлении: на небе – ни одной тучи, а пушистые белые облачка просто
Когда я спустилась в кухню, Чарли уже заканчивал завтрак и сразу уловил перемену в моем настроении.
– Отличный день для прогулки, – заметил он.
– Да, – с улыбкой согласилась я.
Он улыбнулся в ответ, в уголках карих глаз разбежались морщинки. Когда Чарли улыбается, я начинаю понимать, почему мама вышла за него замуж. Почти весь его юношеский романтизм выветрился раньше, чем я успела познакомиться с ним, вьющиеся темно-русые волосы – того же цвета, как мои, только другие на ощупь, – продолжали редеть, постепенно открывая взгляду лоснящуюся кожу на макушке. Но когда он улыбается, в нем на секунду проглядывает юноша, который сбежал из дома вместе с Рене, когда она была всего двумя годами старше, чем я сейчас.
Я радостно завтракала, глядя, как в солнечном луче танцуют пылинки. Чарли окликнул меня от двери и попрощался, я услышала, как патрульная машина отъехала от дома. Собираясь уходить, я привычным жестом взялась за куртку и помедлила. Оставить ее дома – значит искушать судьбу. Со вздохом я повесила куртку на локоть и вышла на самый яркий свет, какой только видела за последние месяцы.
Ценой тяжких физических усилий я умудрилась полностью опустить стекла в обоих окнах пикапа. В школу я приехала одной из первых: торопясь выйти из дома, я даже не взглянула на часы. Припарковавшись, я направилась к южной стороне кафетерия и столам для пикника, которыми редко пользовались. Скамейки еще не высохли, и я села на куртку, радуясь, что все-таки прихватила ее. Домашнюю работу я сделала благодаря почти полному отсутствию развлечений, но в правильности решения нескольких задач по тригонометрии сомневалась. Прилежно глядя в учебник, я начала решать первую задачу заново, но, не добравшись до середины решения, заметила, что витаю в облаках, любуясь игрой солнечного света на красноватой коре древесных стволов. В рассеянности я водила карандашом и через несколько минут вдруг обнаружила, что нарисовала пять пар темных глаз, уставившихся на меня со страницы. Пришлось стирать их ластиком.
– Белла! – окликнул меня кто-то – кажется, Майк. Обернувшись, я увидела, что, пока я сидела в рассеянности, на территории школы прибавилось народу. Все были в футболках, некоторые даже в шортах, хотя температура поднялась не выше плюс шестнадцати. Ко мне направлялся Майк в шортах цвета хаки и полосатой футболке, махая рукой.
– Привет, Майк, – откликнулась я и тоже помахала, не желая сдерживать радость в такое славное утро.
Он подошел и сел рядом, уложенные аккуратными шипами волосы зазолотились на солнце, по лицу расплылась усмешка. Он был так рад видеть меня, что я невольно исполнилась благодарности.
– Никогда не замечал у тебя рыжину в волосах, – заметил он, поймав двумя пальцами прядь, растрепавшуюся на легком ветру.
– Ее видно только на солнце.
Он заложил пойманную прядь волос мне за ухо, и мне стало неловко.
– Отличный день, правда?
– Такой, как я люблю, – согласилась я.
– Чем вчера занималась? – опять этот тон собственника.
– В основном писала сочинение.
Хвастаться, что уже закончила его, я не стала.
Он шлепнул себя ладонью по лбу.