Сумерки

Майер Стефани Морган

Но Эдвард уже был рядом со мной: до боли стиснул в железных объятиях, словно не замечая, что за нами наблюдает вся его семья. Он оторвал меня от земли, и на кратчайшее мгновение ледяные губы жёстко прижались к моим. А потом всё кончилось. Не отводя пылающего взгляда, он опустил меня на пол.

Когда он отвернулся, его глаза стали пустыми, странно мёртвыми.

И вот они ушли.

Мы молча ждали, все старались не смотреть на моё залитое слезами лицо.

А руке Эсме завибрировал телефон и почти сразу же оказался около её уха.

— Пора, —

произнесла она. Розали двинулась к выходу, не глядя на меня. Но Эсме, проходя мимо, погладила меня по щеке.

— Будь осторожна, — отголосок её шепота ещё звучал, когда они выскользнули за дверь. Я услышала, как взревел мотор моёго пикапа, и шум постепенно затих вдали.

Элис и Джаспер застыли в ожидании. Казалось, Элис прижала телефон к уху раньше, чем прожужжал сигнал вызова.

— Эдвард говорит, что женщина взяла след Эсме. Я выведу машину, — и она исчезла в том направлении, куда ушёл Эдвард.

Мы с Джаспером переглянулись. Тот по-прежнему сохранял между нами дистанцию.

— Послушай, ты ошибаешься, — тихо сказал он.

— Что? — изумилась я.

— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь… Ты этого стОишь.

— Нет, не стою, — пробормотала я. — Если с ними что-нибудь случится, они пострадают не за что.

— Ты ошибаешься, — повторил он с доброжелательной улыбкой.

Элис беззвучно вошла в комнату через переднюю дверь и приблизилась ко мне, протянув тонкие руки.

— Можно? — спросила она.

— Ты первая, кто попросил разрешения, — криво улыбнулась я.

С той же лёгкостью, с какой в своё время это сделал Эмметт, она подхватила меня на руки и проскользнула в дверь, оставив за собой ярко освещённый дом.

20. Нетерпение

Когда я проснулась, то не сразу сообразила, где нахожусь. В голове беспорядочно крутились бессвязные мысли — отголоски кошмарных снов. Чтобы сосредоточиться на реальности, понадобилось много времени.

Комната — слишком безликая — могла быть только гостиничным номером, о чём свидетельствовали и прикрученные к столам светильники, и длинные шторы из той же ткани, что и покрывало, и стандартные акварели на стенах.

Я попыталась вспомнить, как попала сюда.

В памяти возникла блестящая чёрная машина с тонированными стёклами, темнее, чем у лимузина. Тихий, почти неслышный рокот мотора, хотя мы мчались по ночным трассам со скоростью, в пару раз превышающей разрешённую.

И я помнила Элис, сидящую, рядом со мной на чёрном кожаном сидении. Как-то само собой получилось, что в эту долгую ночь моя голова уютно устроилась на её жёстком, словно высеченном из гранита плече. Моя близость, казалось, нисколько её не тяготила, а холодная, твёрдая кожа дарила мне какое-то странное утешение и покой. Её тонкая хлопчатобумажная блузка промокла от моих слёз.

Сон ускользал, и хотя воспалённые глаза болели, я не могла их сомкнуть всю ночь, до рассвета,

когда из-за невысокого горного пика где-то в Калифорнии показалось солнце. Серый свет, пробивающийся сквозь окутавшие небо тучи, жалил глаза, но я не могла смежить веки — при первой же попытке перед внутренним взором, как слайды, замелькали видения, слишком живые и яркие. Это было невыносимо. Несчастный, уничтоженный Чарли… Эдвард, рычащий как зверь… негодующая Розали… цепкий изучающий взгляд ищейки… мертвенно застывший взор Эдварда после нашего прощального поцелуя… Не было сил переживать это опять. Я боролась с усталостью… Начинался новый день.

Я всё ещё бодрствовала, когда мы миновали неглубокий горный перевал, и солнечные лучи, светившие теперь в спину, отразились от черепичных крыш Долины солнца[15]. Слишком истощённая, чтобы испытывать хоть какие-то чувства, я даже не удивилась тому, что мы преодолели трёхдневный путь меньше, чем за сутки. Я безучастно смотрела на широкое ровное пространство, расстилавшееся передо мной. Финикс: пальмы, низкорослые креозотовые кусты, беспорядочные переплетения шоссейных дорог, зеленые поля для гольфа и бирюзовые блики бассейнов. Всё окутано лёгкой дымкой и окружено каменистыми холмами, слишком низкими, чтобы называться горами.

Шоссе пересекали тени от пальм — более чёткие и резкие, чем помнилось мне, и менее плотные, чем хотелось бы. В такой тени невозможно спрятаться. Светлое просторное шоссе казалось гостеприимным и безопасным, но я не чувствовала, что вернулась домой.

— Белла, как проехать к аэропорту? — спросил Джаспер. И хотя его голос прозвучал ровно и мягко, я вздрогнула. Если не считать шума мотора, впервые за долгую ночь была нарушена тягучая тишина.

— Оставайся на шоссе I-10, — машинально ответила я. — Оно ведёт прямо туда.

Мозг, затуманенный бессонницей, работал медленно.

— Мы куда-то полетим? — спросила я у Элис.

— Нет, но на всякий случай нужно держаться поблизости.

Последнее, что я помнила — поворот на кольцевую дорогу, ведущую к международному аэропорту. Видимо, в этот момент я и провалилась в сон.

Теперь, когда удалось восстановить ход событий, я смутно припомнила, как покинула машину: солнце уже спустилось к горизонту… я обнимаю за плечо Элис, она жёстко обхватывает меня за талию и ведёт куда-то… нас укрывают тёплые сухие тени.

Но эта комната была незнакомой.

Я взглянула на будильник на тумбочке — три часа неизвестно какого времени суток. Окна затянуты плотными шторами, но в комнате светло от ламп.

Я встала, пошатываясь, добрела до окна и отодвинула портьеру.

Снаружи было темно — значит, три часа утра. Окна моей комнаты выходили на пустынный участок дороги и автостоянку при аэропорте. Определив время и место, я почувствовала себя чуточку лучше.

Вещи Эсме висели на мне мешком. Я огляделась и с радостью обнаружила на комоде свою дорожную сумку.