Сумма теологии. Том IX
Шрифт:
Привнесение умеренности в это желание присуще добродетели любомудрия, из чего следует, что любомудрие является потенциальной частью благоразумия как вторичная добродетель, присоединённая к главной. Кроме того, как было разъяснено выше (160, 2), оно также считается частью скромности.
Ответ на возражение 1. Как сказано в шестой [книге] «Этики», без рассудительности нравственная добродетель невозможна [604] . Поэтому термин «любомудрие», который в строгом смысле слова относится к знанию, приложим, ко всем добродетелям в той мере, в какой знание рассудительности свойственно всем добродетелям.
604
Ethic. VI, 13.
Ответ на возражение 2. Акт познавательной способности направляется
Ответ на возражение 3. Как говорит философ, чтобы быть добродетельными, нам надлежит избегать того, к чему мы более всего склонны по природе [605] . Поэтому, коль скоро природа сильнее всего склоняет нас бояться смертельных опасностей и искать плотских удовольствий, нас больше всего хвалят за мужество, благодаря которому мы можем твёрдо противостоять таким опасностям, и за благоразумие, благодаря которому мы можем ограничивать себя в плотских удовольствиях. А вот в отношении знания склонности человека противоположны. В самом деле, со стороны души он склонен стремиться к знанию, и потому ему приличествует похвально ограничивать себя в этом стремлении, чтобы соблюдать меру, тогда как со стороны своей телесной природы человек склонен избегать сопровождающих познание беспокойств. Поэтому в отношении первой склонности любомудрие является своего рода ограничением, и именно в этом смысле оно считается частью благоразумия. А в отношении второй склонности эта добродетель заслуживает похвалы, так сказать, за обострённый интерес к поиску знания о вещах, от чего и получает своё имя. Первое в большей степени присуще этой добродетели, чем последнее, поскольку желание знать напрямую относится к знанию, к которому определено любомудрие, в то время как сопровождающие познание беспокойства препятствуют знанию, и потому эта добродетель относится к ним опосредованно, а именно как устраняющая препятствия.
605
Ethic. II, 8, 9.
Вопрос 167. О ЛЮБОПЫТСТВЕ
Теперь мы должны рассмотреть любопытство, под каковым заглавием наличествует два пункта:
1) может ли порок любопытства иметь дело с умственным знанием;
2) относится ли он к чувственному знанию.
Раздел 1. МОЖЕТ ЛИ ЛЮБОПЫТСТВО ИМЕТЬ ДЕЛО С УМСТВЕННЫМ ЗНАНИЕМ?
С первым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что любопытство не может быть связано с умственным знанием. В самом деле, по словам философа, в благом по своей сущности не может быть ни среднего, ни пределов [606] . Но умственное знание благо по своей сущности, поскольку совершенствование человека, похоже, состоит в восхождении его ума от потенции к акту, которое происходит посредством познания истины. Поэтому Дионисий говорит, что «способность быть разумной есть благо человеческой души» [607] , совершенство которой состоит в знании истины. Следовательно, порок любопытства не может быть связан с умственным знанием.
606
Ethic. II, 6.
607
De Div. Nom. IV, 2.
Возражение 2. Далее, всё то, что делает человека подобным Богу и что он получает от Бога, не может быть злом. Но всякое изобилие познания исходит от Бога, согласно сказанному [в Писании]: «Всякая премудрость – от Господа» (Сир. 1:1); и ещё: «Сам Он даровал мне непреложное познание существующего, чтобы познать устройство мира и действие стихий» (Прем. 7:17). Кроме того, благодаря знанию истины человек уподобляется Богу – ведь «всё обнажено и открыто пред очами Его» (Евр. 4:13), ибо «Господь есть Бог ведения» (1 Цар. 2:3).
Возражение 3. Далее, если бы порок любопытства и имел дело с каким-либо умственным знанием, то в первую очередь это были бы философские науки. Но дело представляется так, что в их тщательном изучении нет никакого греха; так, Иероним говорит: «Если бы те, которые отказались оскверняться яствами со стола царского и вином, считали мудрость и науки вавилонян греховными, они бы никогда не согласились учиться беззакониям»; и Августин говорит, что «когда у философов встречаются истинные суждения, нам должно заявлять на них свои права, ибо они владеют ими неправедно» [608] . Следовательно, любопытство в отношении умственного знания не может быть греховным.
608
De Doctr. Christ. II.
Этому противоречат следующее слова Иеронима: «Разве не очевидно, что человек, денно и нощно бьющийся над диалектическим искусством, изучающий природу так, что своим пристальным взором пронзает небеса, блуждает в суетности ума и помрачении в разуме?». Но суетность ума и помрачение в разуме греховны. Следовательно, любопытство в отношении умственных наук может быть греховным.
Отвечаю: как уже было сказано (166, 2), любомудрие непосредственно связано не с самим знанием, а с желанием и усердием в стремлении к знанию. Но о самом знании истины и о желании и усердии в стремлении к познанию истины должно судить по-разному. В самом деле, знание истины по своей сути благо, но акцидентно оно может быть злым по причине некоторого следствия, как когда знанием истины гордятся, согласно сказанному [апостолом] о том, что «знание надмевает» (1 Кор. 8:1), или когда знание истины используют ради греха.
С другой стороны, желание и усердие в стремлении к познанию истины может быть не только правильным, но и неправильным. Во-первых, когда к стремлению усердно познавать истину акцидентно подмешано зло, как, например, когда усердие в познании истины проявляют потому, что хотят гордиться своим знанием. Поэтому Августин говорит: «Есть среди нас такие, которые, оставив добродетель и не ведая, есть ли Бог и сколь велика неизменная природа, воображают, что заняты чем-то великим, когда с исключительным любопытством и увлечённостью исследуют целокупную массу того тела, которое мы именуем миром. И это рождает в них столь великую гордость, что может показаться, будто бы они уже пребывают на тех небесах, о которых ведут свои споры». И точно так же грешат те, которые стараются что-либо познать ради греха, согласно сказанному [в Писании]: «Приучили язык свой говорить ложь, лукавствуют до усталости» (Иер. 9:5).
Во-вторых, грех может присутствовать в неупорядоченности направленного на познание истины желания или усердия, и она бывает четвероякой. Во-первых, когда человек предпочитает изучение чего-либо незначимого изучению того, что он изучать обязан, в связи с чем Иероним говорит: «Мы видим священников, которые, оставив евангелия и пророков, читают пьесы и поют пасторальные песни любви». Во-вторых, когда человек усердствует в научении у того, учиться у кого незаконно, как это имеет место в случае тех, которые стремятся узнать будущее у демонов. Это то суеверное любопытство, о котором Августин говорит: «Возможно, философы более всего удерживаются от христианского спасения тем любопытством, с каким они ищут знания у демонов» [609] . В-третьих, когда человек желает познать истину о тварях без отнесения этого знания к его надлежащей цели, а именно к знанию Бога. Поэтому Августин говорит, что «при рассмотрении сотворённого должно не тешить праздное и минутное любопытство, а поступательно направляться к бессмертному и вечно сущему» [610] . В-четвёртых, когда человек усердствует в познании такой истины, знание которой превышает его умственные способности, вследствие чего уже немало людей впало в заблуждение. Поэтому [Писание] говорит: «Чрез меру трудного для тебя не ищи, и что свыше сил твоих, того не испытывай… ибо не нужно тебе, что сокрыто» (Сир. 3:21-22); и далее: «Ибо многих ввели в заблуждения их предположения, и лукавые мечты поколебали ум их» (Сир. 3:24).
609
De Vera Relig. IV.
610
De Vera Relig. XXIX.