Сумрачный лес
Шрифт:
– Елки-поганки! – прошипела Гортензия. – Если вы знаете, что это за свет, так объясните, не опасен ли он, и если нет, то давайте двигаться дальше. Я не позволю простому огоньку преградить мне путь. Пусть светит, лишь бы за ним не пряталось чудище!
Биттерлинг не мог не восхищаться ей, и даже Одилий удивленно поднял брови.
– Да уж, я наслышан об отваге Самтфус-Кремплингов… Ладно, давайте перелезем через стену прямо здесь. Думаю, с нами ничего не случится, если мы его не тронем.
– Но что это такое? – повторил Биттерлинг мучивший его вопрос. – Одилий, что вам известно?
Старик бросил на Звентибольда
– Мне кажется, что здесь пропадает часть нашего мира, – медленно произнес он, взвешивая каждое слово. – То, что должно быть плотным, стало проницаемым, будто кусок ткани, который протерся насквозь.
– Отлично! – фыркнула Гортензия. – Наше Холмогорье – это куртка великана, а мы стоим у протершейся на его локте дыры. Остается надеяться, что в других местах ничего не прохудилось.
Несмотря на жуткое сияние и на то, что они в ночи шли навстречу неведомым опасностям, Карлман не сдержал улыбки. И это помогло ему перебороть страх, который холодными пальцами стиснул сердце. Гортензия была права, старик заговаривается… Карлман посмотрел туда, откуда они пришли: теперь свет над стеной походил на тусклый фонарь.
– Не надо путать храбрость с глупостью, – сказал Одилий предостерегающим тоном. – Неужели вы запамятовали, почему в каждом роду квенделей передаются из поколения в поколение старинные семейные маски? Откуда пошел такой обычай? Что породило Праздник Масок в Баумельбурге, на котором вы веселитесь так безмятежно, будто на свадебной пирушке? К чему разводят костры на зимнее солнцестояние, в самые темные дни года? Неужели вы совсем забыли, что скрывается за маскарадом? Кого квендели стремятся прогнать своими масками в праздничные дни и отправить обратно во тьму? Не знаете? Что ж, я вам скажу: призраков потустороннего мира! Дикого Охотника с его полчищами нежити и жутких чудовищ! Кровожадных стражей гробниц, упырей и оборотней… А еще ночных кобыл и леших, гномов и ведьм, великанов и троллей, злых кикимор и белых дев… Словом, всех тех тварей, которые тяготятся мраком Страны теней и тянутся, будто мотыльки, к яркому свету нашего мира, особенно в дни, когда границы истончаются и между мирами образуются переходы.
Произнося эту речь, старик как будто вырос. Он выпрямился во весь рост, и тон его становился все более суровым и укоризненным, как будто Одилий уже не мог терпеть невежество своих спутников.
Квендели вздрогнули и испуганно сжались под градом безжалостных слов. Гортензия передумала шутить, а Карлман больше не пытался вырвать у нее руку. Ему мигом вспомнились сказки Бульриха о темных тварях.
– К-клянусь громовым грибом, Одилий, – заикаясь, произнес Биттерлинг. – Вы же не хотите сказать, что байки, которые рассказывают у камина, чтобы припугнуть слушателей на сон грядущий, – чистая правда? Разве все эти детские страшилки не выдумки?
Он с тревогой оглянулся на жуткого двойника луны над изгородью. Ему показалось, что он видит в сиянии неясные очертания фигуры, которая не очень дружелюбно наблюдает за ними из потустороннего мира.
– Во всех этих историях есть зерно истины, о чем в Холмогорье уже мало кто знает. Или хочет знать, – произнес Одилий и, помолчав, добавил: – Но, похоже, после долгих лет покоя пришло время расплаты.
– А оттуда может к нам что-то пробраться? – прошептал Карлман и робко указал
– Нет, пожалуй, для этого время еще не пришло, – ответил Одилий. – Еще слишком рано.
Остальные непонимающе посмотрели на него, но он больше не обращал внимания на их недоуменные лица. Повернувшись к изгороди, старик ухватился за корни плакучей ивы, дугой перекинувшейся через стену, поставил ногу на обтесанные ветром камни и подтянулся.
– О чем вы говорите? – испуганно переспросила Гортензия. – Неужели вы хотите сказать, что в определенный день омерзительные твари появляются из ниоткуда в нашем Холмогорье и ни один квендель этого не замечает?
– Дорогая моя, знаков было достаточно, и, конечно же, нашлись квендели, которые сумели их прочитать. – Когда Одилий смотрел на собеседников вот так, с высоты стены, им казалось, он произносит речь. – Все происходило тайно и незаметно для большинства, слишком многие беззаботно наслаждались уютом и покоем. Квендели жили в безопасности и благополучии, потому что граница между мирами долгие годы оставалась почти непроницаемой. Все это время Холмогорье богатело и процветало, и его жители стали весьма беспечны, уверившись в том, что так будет всегда. Но ничто не продолжается вечно, ведь и река не течет в гору. – Он глубоко вздохнул и печально покачал головой. – Слишком много примет давно говорят о том, что граница истончилась. И ничего хорошего от этого ждать не приходится.
– Какая же это граница и в какой стороне? – растерянно спросил Биттерлинг. – Это на севере, юге, западе или востоке?
– Границу эту не найти ни на одной карте, она незримо пролегает повсюду, где может проявиться, – ответил старик, отчего Звентибольд пришел в еще большее замешательство. – Бывают дни в году, когда путь между мирами открыт, и тогда можно попасть в Страну теней, на ту сторону. Однако есть и такие места, где переходы никогда не закрываются до конца и перейти в потусторонний мир можно в любую минуту. Об этих темных и сумрачных местах квендели усердно избегали говорить и в конце концов позабыли об их существовании.
– Сумрачный лес… – охнул Карлман. – Господин Одилий, неужели мой бедный дядя дошел не только до Сумрачного леса, но и до жуткой границы между мирами? Неужели он пропал, как Эстиген Трутовик и братья из нашей Звездчатки?
– Святые пустотелые трюфели! – воскликнул Звентибольд, очнувшись при упоминании родного семейного древа. – То есть получается, что все они исчезли в Стране теней, добравшись до тайной границы? Почему вы никогда не упоминали об этом, Одилий? – Его последний вопрос прозвучал недоверчиво и немного укоризненно.
Старик покачал головой.
– Сейчас не время для долгих объяснений. Нужно идти дальше и попытаться найти Бульриха. Идем! – Он махнул рукой, призывая следовать за собой, а другой рукой ухватился за ствол маленького бука.
В свете фонарей Гортензия и Звентибольд неуверенно переводили взгляд с одной стены на другую, а затем снова на тропинку. Все оставалось таким же, как прежде. Пусть они растревожили старые страхи, но в одном Одилий был, безусловно, прав: нет никакого смысла копаться в забытых тайнах, значение которых они сейчас осознавали лишь наполовину.