Сумрачный лес
Шрифт:
Что же предпринять?
Фендель провел кончиком языка по пересохшим губам и открыл было рот, но из-за охватившего его сильнейшего душевного волнения подавился дымом своей трубки и вместо благодарности разразился приступом кашля. Он хрипел и задыхался так, что на глаза его навернулись слезы.
Блоди не мешкая соскочил с табурета и принялся похлопывать гостя по спине, как сделал бы, если бы подавился и закашлялся кто-то из его братьев и сестер. Кашель Фенделя вскоре утих, уступив место новой волне глубокой благодарности, которая затопила его самым странным
Что за невероятная ночь! Старый пьяница вновь заглянул в мир, о существовании которого успел позабыть! И поскольку больше ему отплатить было нечем, он вложил в раскрытую ладонь удивленного мальчика золотую монету. Мать хотела было вмешаться, но Фендель оказался проворнее, и, поскольку он успел произнести лишь хриплое: «Не надо!», остановил Фиделию его взгляд. Одинокий квендель снова неловко пошарил в карманах, затем подошел к Афре и Флорину и, положив на их нерешительно протянутые ладошки по блестящей монете, накрыл маленькие пальчики руками. Впервые на лице Фен-деля мелькнуло что-то похожее на улыбку, когда он увидел, с каким благоговейным выражением за ним наблюдают дети. Наконец, ему удалось откашляться, и он посмотрел по очереди на Пирмина и Фиделию.
– Мне трудно… – заговорил он шуршащим, как сухие листья, голосом. – Чувствую себя самозванцем, которым, в общем-то, и являюсь. Я потерял много слов, очень много… На лугах у Черного камыша, в кувшинах таверны… Да, и там тоже… Мне трудно, но я хочу сказать, да, хочу сказать: это был суп из старых времен. Хороший суп, когда-то я его уже ел. В те времена, когда в гостиной было тепло, а постель была мягкой.
Он запнулся и смущенно опустил глаза.
– Мы были рады угостить тебя, – растроганно проговорила Фиделия. – Мы…
Однако Фендель поднял руку, должно быть, намекая, что намерен продолжить речь.
– Золото на будущее, для детей! Подарок от Фенделя, старого лиса с берега Лисички. Примите его, потому что это благодарность, а не плата за услугу. Примите его с благодарностью, как я премного благодарен вам за суп, клянусь всеми грибами леса и луга!
Афра, Флорин и Блоди засияли, а Фиделия смущенно вытерла глаза уголком фартука.
– Мой дорогой Фендель, это более чем щедро для простого соседского гостеприимства, – сказал Пирмин. – Мы благодарим тебя от имени наших детей, которые, как мне кажется, лишились дара речи.
– Нет, нет, нет! – тут же воскликнул Флорин. – Большое спасибо, господин Фендель Эйхаз. Большое, большое спасибо! Теперь я смогу купить пони на рынке в Вороньей деревне. Своего собственного пони!..
– И я, я тоже! – взволнованно перебила его сестра.
– А еще мы вместе покатаемся на лошадях или запряжем их в повозку и отправимся в карете к Холодной реке, чтобы устроить на берегу настоящий пикник!
– Во имя всех грибов леса, успокойтесь! – возвысил голос Пирмин. – Разве вы не слышали? Фендель сказал, что золото – на будущее. И мне почему-то кажется, что он не имел в виду следующую конную ярмарку в Вороньей деревне.
Но гостя это вполне устраивало, и его довольная, красивая
– Малыш, – хрипло проговорил Фендель и снова привлек к себе Блоди, – а что ты собираешься делать с золотой монетой?
Младший Кремплинг, прежде чем ответить, разжал кулак и благоговейно погладил пальцами блестящий кружок.
– Пожалуй, я ее спрячу, – сказал он тихо, будто сам себе. – Буду хранить в нашей спальне, в резной деревянной шкатулке на лоскутке ткани. Ведь это подарок, и я буду смотреть на монету и вспоминать, как ты мне ее подарил, и мечтать о том, что я с ней сделаю. Однажды я пойму, чего же мне хочется. Когда-нибудь потом.
Пирмин и Фиделия с изумлением смотрели на своего маленького сына, как всегда, когда он удивлял родителей очередным приступом мечтательной задумчивости, что нечасто случалось с юными квенделями.
Однажды родители узнали, что Блоди ломает голову над тем, не поставить ли в углу кухни маленький столик для домовых, которых никто, кроме него, не слышит, когда они в полнолуние шумят по всему дому. А когда ему было четыре года, малыш вдруг с вечера пропал, и после долгих поисков его обнаружили в конуре Траутмана – свернувшись калачиком в самом дальнем углу, он мирно спал. Обняв мать, Блоди объяснил, что Траутману грустно, потому что в конуре одиноко. Ведь в доме живет целых пять квенделей, а Траутман совсем один. Поэтому словам Блоди о монете никто не удивился, все сразу поверили, что он просто решил сохранить подарок Фенделя, а не потратить его на сиюминутные желания, как другие.
Фендель Эйхаз, похоже, ответом остался доволен. Он благодарно погладил малыша по взъерошенным волосам, и Блоди с радостью принял это застенчивое выражение привязанности.
– Дитя троллей, мандрагора… – пробормотал Фендель, и Фиделия вздрогнула, услышав подозрительные слова.
В Холмогорье гуляли истории о детях, которых по ночам невидимки крали из колыбели, а потом убивали, опаивая зельем из мандрагоры. На место ребенка клали корень, который тут же оживал, и ничего не подозревающая мать растила его как родное дитя. Но о чем думал старый отшельник, связывая ее маленького Блоди с этими сказками? Фиделия положила руки на плечи сына и притянула его к себе.
– А теперь, дети, пора спать, – сказала она, решив, что с ночными посиделками пора закругляться. – Ночь почти прошла, но все же давайте попробуем подремать хоть несколько часов после таких волнений.
Фендель Эйхаз немедленно встал, чтобы не утруждать больше своим присутствием семью Кремплингов, и понял, что ему пора отправляться домой, так как рана на голове пульсировала под повязкой, а от сытной еды неудержимо клонило в сон. Однако он так быстро поднялся со стула, что у него закружилась голова, и он был вынужден ухватиться за спинку.