Сумрачный лес

Роннефельдт Каролина

И охотник он великий, Черных воронов владыка, Крыс и сов, волков, джейранов, И мокриц, и тараканов.

В камышах прошелестел порыв ветра, и болото точно пригнулось от прозвучавших слов. Тихий трепет растений сменился тяжелой тишиной, и Кремплинг робко огляделся.

– Это из той же песни, – догадался он. – Другой куплет,

его мог бы пропеть тот ледяной голос, верно?

– Это его песня, – бесстрастно сказал Фендель. – Его охотничья песня.

– «И охотник он великий», – повторил Пирмин первую строчку.

Что-то еще всколыхнулось в его памяти, нечто безымянное, жуткое и ужасное. Но прежде чем он успел осознать, что пришло ему в голову, Фендель вновь заговорил.

– Это мертвецы, – тихо, не громче шелеста камышей, прошептал он. – Те, кто умер и все же вернулся. Они идут диким полчищем: гоблины и ночные кобылы, оборотни и ночные духи. Они стремятся туда, где границы мира размываются, где появляются трещины и то, что раньше было прочным, становится призрачным. Я чувствовал это и много раз видел, стоя на мосту. Тогда с болота тоже поднимался туман. Обычный вечерний туман, не такой, как сегодня, но все же скрывавший реку и лес. А иногда, когда пелена чуть расступалась, казалось, что там, за ним, совершенно иной пейзаж. Не Черные камыши с кромкой леса вдали, не Холмогорье. Другая страна. Его земля. Его королевство. Но я никогда не видел, чтобы оттуда кто-нибудь приходил.

– Дикая Охота! – Пирмин понял, о ком говорит его собеседник, и скривился, словно тот поведал ему нечто отвратительное, разрушил границы, которые лучше бы не трогать. – Та самая Дикая Охота, что бродит по небу в ночь зимнего солнцестояния?

Он запрокинул голову. Над ними, мерцая, скользили облака тумана. Пирмин медленно покачал головой. Он все еще не верил в то, что на них надвигалось, и от глубочайшего разочарования начал злиться.

– Мы и сегодня не видели, чтобы кто-то оттуда пришел. Зато несомненно другое: кое-кто пропал. Ты чокнутый, Фендель Эйхаз, если не хуже! Ты всегда таким был, и все это знают, – заорал он в лицо отшельнику. – Мне уже до тошноты надоело это проклятое место! Волки, мандрагоры, подземные молчуны… Хватит с меня дряхлых сказок! Да, над болотом туман, но сейчас конец лета, а не темная зимняя ночь. И даже тогда не бывает никакой Дикой Охоты. Никто никогда не видел ничего подобного. Все это чушь, ерунда, и ничего больше!

– Разве ты не веришь, что Блоди забрал Безмолвный народец, а, Кремплинг? – задал встречный вопрос Фендель с оттенком уязвленной гордости в голосе. С ним не впервые так разговаривали, и ему всегда было больно это слышать. Особенно теперь, когда семья Пирмина отнеслась к нему по-дружески. Лицо Фенделя обрело привычное замкнутое выражение, и он вернулся с мелководья на тропу.

– Идем, – сказал он так, точно больше не собирался тратить время на объяснения.

Сделав несколько шагов по тропинке, Фендель фыркнул и недовольно забормотал себе под нос:

– Ох уж эти деревенские! Видел бы Эстиген Трутовик, как они сидят себе за высокими стенами и знать ничего не хотят… Ничего из того, что им может не понравиться. Поганки мухоморные!

Пирмин слышал каждое слово, долетавшее до него вместе с ветром, который теперь дул сильнее и остужал разгоряченную голову.

– Фендель! – крикнул он, пытаясь догнать отшельника. – Прости меня за то, что я сказал. Просто я очень тревожусь

о Блоди. Все эти странные сказки и жуткие явления… Я уже не понимаю, где правда… То ли я теряю рассудок, то ли это болото опутывает мой мозг призрачной паутиной.

Фендель пробормотал в ответ что-то невразумительное, но, похоже, успокоился. Некоторое время они молча шли по тропинке, и перед ними с двух сторон вздымались стены из тумана и камыша.

Холодный ветер все не унимался и порой доносил до Кремплинга звуки болота. Ему казалось, что шепот неуклонно нарастает и уже не только звучит в ушах, но и наполняет всю округу тревожным ожиданием. С каждым шагом спутники будто бы приближались к источнику звука. «Идем к сердцу Черных камышей», – подумал Кремплинг, рассудив, что это, должно быть, очень холодное сердце, которое бьется где-то там и приводит в движение ледяной и зыбкий поток тумана. А может, его и вовсе нет (откуда у болота сердце?) и они приближаются к месту, где заблудятся еще вернее, чем в лабиринте болот и камышей.

Пирмин не успел толком поразмыслить над этими запутанными вопросами, которые сами собой возникли в его голове, как туманная ночь снова удивила его, указав мыслям ясный путь. Слева в камышовой стене внезапно открылся широкий проход, откуда с ледяным ветром неслись клочья тумана. Оттуда же вдруг вырвался мощный рев, от которого пригнулись камыши и даже стоячая вода пошла мелкими кругами.

– Сердце болота, – вслух подумал Пирмин и вздрогнул. – Болото – наш враг, стоит зазеваться, как эта дыра нас проглотит!

Он встал рядом с Фенделем, и вместе они заглянули в камышовые ворота, из которых, обдавая липким холодом, вырывался густой туман.

– Вот где они исчезли, – произнес отшельник, впервые обратившись к Пирмину после разговора о мандрагоре. – Если легенды хоть немного правдивы, то здесь находится проход.

– Блоди никогда бы не полез в такую жуткую дыру по своей воле, – возразил Пирмин.

– Понимаю, – согласился Фендель. – Вероятно, ему не оставили выбора.

В это мгновение, переполошив квенделей, совсем рядом раздался тоскливый вой, сменившийся протяжным лаем.

– Это Траутман! – воскликнул Кремплинг. – Точно, он! Елки-поганки, он где-то здесь, совсем близко, и теперь мы наконец-то его найдем!

Он приложил ладони рупором к губам и стал звать пса, поворачиваясь во все стороны и тщетно ожидая радостного лая в ответ.

– Если мы хотим его найти, придется заглянуть туда, – заявил Фендель с уверенностью, исключающей всякие сомнения.

Пирмин уставился на него, но возражать не стал, чувствуя, что его тоже манит проход в камышах.

Белая повязка Фенделя сползла и наполовину закрыла левый глаз, но вид у него от этого не стал смешным или глупым. Отшельник напоминал усталого, закаленного в битвах воина, который был вооружен лишь посохом и факелом, но все равно принимал горькое, неизбежное решение вступить в почти безнадежный бой. Зрелище печальное, но достойное.

– Я не знаю, что там, на той стороне, – сказал он Пир-мину. – Вот, возьми веревку и обвяжи ей пучок камыша, вон там, слева. Да хорошенько затяни узел, чтобы не развязался. Войдем внутрь, разматывая за собой веревку, и потом она выведет нас обратно.

Кремплинг сделал все, как ему было велено, и тщательно проверил узел, подозревая, что от его крепости будет зависеть их возвращение.

– Раз мы разделили вкусный полуночный суп, стоит держаться поближе друг к другу, – неожиданно заметил Фен-дель и подмигнул.