Сундук старого принца
Шрифт:
— Вспомни нашу первую встречу и договор. Ты сказал, что выбираешь музыку и скрипку. Ступай же теперь прочь. Я выбираю принцессу. Не бойся, она не заметит подмены. Я похож на тебя как две капли воды. Прощай, мой двойник.
С кровоточащим сердцем шагнул Лисмиль за порог замка. Нечто удержало его от того, чтобы свернуть в пропасть, и это была волшебная скрипка с голосом Ауреллы. Не его ли он мог слышать теперь каждое мгновение, когда пожелает. И разве это так мало для его жизни?!
Сам не зная как, музыкант добрался до хижины Гонда и сел, как прежде, в старое кресло. Взяв скрипку, он раздул огонь в камине и заиграл. Пламя вырвалось из очага и стало лизать его ноги. Он не почувствовал боли, ибо страдание его души позволяло ему не бояться огня. Огонь, причиняющий ожоги, отступил перед холодным высоким пламенем, составляющим
— Ты хотел разделить со мной мою жизнь? Надень же этот венец радости и счастья!
В ужасе Гонд попятился. Огонь жег его. Из последних сил колдун рванулся прочь:
— Молю, пощади меня! Я не вынесу твоей короны. Я только двойник музыканта, что играл для тебя и был победителем турнира.
— Ступай! — улыбнулась принцесса. — Твое счастье, что мой избранник рядом!
Она протянула руку к Лисмилю:
— Приди, любимый. Ты смог приобщиться к стихии огня. Ты знаешь его язык и музыку. — И она взошла на трон.
Гонд опрометью выскочил из камина.
— Я все же получил свободу и вырвался из огня. Какая, однако, глупость, что я решил обладать ключами к миру, в котором не могу существовать, принцессой, чье присутствие сжигает меня, скрипкой, когда я не знаю гармонии.
Он взглянул на свои руки и побледнел. В них были скрипка и смычок! Последний дар его возлюбленной и музыканта, чьим двойником он пытался стать. Она не сгорела в его руках, как он боялся. Гонд задумчиво двинулся по дороге.
— Я начну все сначала… Я буду послушным учеником Огненного Мира, чтобы заслужить право играть на волшебной скрипке, — единственное, что можно было различить в его бормотанье.
Лаванда
Случилось так, что в один и тот же день, в один и тот же час в двух семьях родились два мальчика. Одного, с гордым именем дона Фердинанда де Лара, ждал герцогский престол, другого, по имени Алонсо Куэвас, — скромная хижина на берегу реки да стадо овец в глиняном загоне.
Но старая повитуха Терезия Суарес, видимо, сошла с ума, когда предсказала, что сын бедняков будет счастливым, а достойнейший отпрыск знатной фамилии не только не обретет счастья, но будет всю жизнь завидовать ему. Даже если бы и так, кто тянул за язык глупую бабу? Что стоило ей найти пару ничего не значащих слов, за которые она бы получила горсть звонкого золота вместо брани и насмешек? Но она предпочла второе, а свой поступок объяснила по- своему. Во-первых, за свою долгую жизнь она первый раз видела, чтобы ребенок, родившись, не заплакал, а улыбнулся, а во-вторых, герцоги теперь вряд ли забудут и обойдут вниманием судьбу Алонсо. Вот тут она угадала правильно. Скрепя сердце правящий герцог велел тайно наблюдать за жизнью будущего соперника своего сына, а это чего-то да стоило. Как часто во благо человеку даже ревность, только не безразличие окружающих.
А дальше все складывалось как будто вопреки предсказанию. Пока дон Фердинанд рос среди заботы и любви родных и под данных, у Алонсо умерла мать, а отец был убит в ночной стычке с разбойниками. Ребенка привечали у себя то одни соседи, то другие, дом его продали, овец разобрали. В итоге он оказался нищим приживалой в чужих семьях. С юных лет познакомился он с тяжелой работой, голодом и нуждой. Тем не менее выявился в нем характер веселый и легкий. Любое дело, за которое он брался, спорилось. Люди скоро заметили, что одно присутствие Алонсо приносит удачу, так что его общества стали искать те, кому не везло в жизни. О чудесных особенностях мальчика поспешили доложить герцогу, и, желая блага своему сыну, он велел привести Алонсо ко двору, к своему сыну Фердинанду. Так Алонсо получил возможность не думать о куске хлеба и с жаром окунуться в науки и искусства. Все, чего избегал его юный повелитель, находя это скучным, впитывал как губка его слуга. Невольно, стыдясь своего невежества, дон Фердинанд вынужден был браться за книги и выслушивать своих раболепных учителей.
Шло
А затем пришла в светскую жизнь двора мода на поэзию, и герцог соизволил приобщиться к этому изящнейшему из искусств. Увы, его стихи не были живыми, лишь изобиловали высокими сравнениями. Зато поэзия друга герцога, как называли придворные Алонсо, быстро нашла признание и всеобщий восторг. Знакомый со страданиями не по книгам, поэт поражал не фантазией, а правдой жизни. Ему и впрямь приходилось «глотать камни вместо хлеба, запивая их сырым туманом, горьким, как полынь или слеза». Но вот пришло время — и дон Фердинанд сообщил двору о своем намерении жениться. Самая знатная и самая красивая девушка страны, донна Инесс делла Сьеррас украсила собой дом герцога. Пользуясь благорасположением дона Фердинанда, Аллонсо также просил разрешения вступить в брак Герцог просил представить ему избранницу своего слуги — и с облегчением перевел дух: невеста его друга была на редкость невзрачна и неинтересна. Герцог радостно одобрил выбор Аллонсо, не ожидая подвоха. Но судьба и тут распорядилась против него. Через пару лет донна Инесс превратилась в разленившуюся толстуху, и от ее прелестей не осталось и следа. Сварливый нрав герцогини и постоянные скандалы поставили окончательный крест на супружеском счастье. Сильвия же, жена Аллонсо, напротив, очевидно, в полной мере познала радость брака и любви. Она так расцвела и похорошела, что ее по справедливости стали считать первой дамой столицы.
Можно еще долго перечислять события жизни при дворе, в которых господин терпел унижения от своего слуги, оставаясь в тени его славы. Но всему приходит конец — и в первую очередь терпению. Как-то герцог играл с Алонсо в карты и в азарте проиграл ему чуть не половину своих провинций. Внезапно оборвав игру, дон Фердинанд вызвал стражу и велел арестовать партнера, обвинив его в мошенничестве.
Возражать герцогу никто не осмелился, Алонсо отвели в тюрьму, и ему грозила смертная казнь. Судьи, однако, побоялись вынести столь суровый приговор. Недобрые предзнаменования остановили их. Друга герцога упрятали в высокую башню, из которой только узкое окошко-бойница выходило в поле, заросшее лавандой. Оно едва пропускало свет, но запах травы и цветов кружил узнику голову. Вечное заточение могло еще до смерти свести несчастного с ума. Алонсо обратился с просьбой к герцогу разрешить ему книги. Ему отказали. Краски, бумагу — тоже. Тогда он попросил скрипку. Никогда прежде он не держал в руках этого инструмента. К удивлению Алонсо, герцог смилостивился. Жаркими, душными днями, в холодные ночи, в сырость, в темноте из башни раздавались звуки скрипки. Никто не мог оценить игры Аллонсо, а меж тем он делал крупные успехи — вскоре овладел инструментом так, что мог выражать с его помощью свои чувства. Одиночество научило его черпать вдохновение из собственного сердца, а не из внешних впечатлений. Трудно поверить, но он был счастлив. И конечно, он искал того, с кем мог бы разделить свои радости. Каменные стены не могли ответить ему, и он посвятил свою музыку незримой лаванде, чье дыхание проникало в его камеру.
И вот он стал порой замечать, как голубоватый аромат в его темнице сгущается и обретает форму прелестной девушки. Она садилась против него и, склонив голову, слушала. Он чувствовал ее улыбку, слезы, нежность. Кто-то скажет, что это были лишь его фантазии, но однажды он ощутил ее горьковатый поцелуй на своих губах. Душа цветов дарила его своей любовью.
А потом легко и свободно она раздвинула прутья стальной решетки, и они расступились перед Алонсо, как стебли тростника, и ночной ветер подхватил его и понес над полем к тихо журчащей реке.