Суп из крыла ангела. Притчи о любви
Шрифт:
Эмиль…
Александр…
Генрих…
Исайя…
Вволю наплакавшись, Агриппина укладывалась спать. Наутро она открывала крокодиловый чемодан, доставала из него платье цвета граната, туфли на закрученных спиралью каблуках и медный перстень, украшенный окаменевшим змеиным глазом. Нарядившись и заколов слева направо волосы черепаховым гребнем, женщина шла на городскую площадь, потому что не умела жить без любви.
В тот вечер, когда Агриппина вышла из поезда на станции белокаменного южного города, название которого никто, кроме местных жителей, не мог произнести, женщине было
В городе пахло рыбой и горьким миндалём.
Агриппина решила, что это плохой знак, ведь рыба – это символ вечности, а миндаль – атрибут мужской чёрной магии. Попросив, как обычно, доставить ее в самую лучшую из гостиниц, Агриппина решила оставить все тревоги до утра. Чтобы уберечь себя от сглаза, перед сном Агриппина натерла виски, ладони и низ живота настойкой из чертополоха. Утром, когда солнце окрасило площадь в розовый цвет, Агриппина встала, подошла к зеркалу и поздравила себя с днём рождения. Её отражение впервые не понравилось Агриппине, лицо выглядело усталым. «Во всем виноват жесткий матрас», – решила она.
Приняв освежающую ванну, женщина надела гранатовое платье, туфли на закрученных каблуках и отправилась на поиски новой любви. Когда Агриппина выходила из гостиницы, медный перстень зацепился за выступ дверной ручки, соскочил с пальца и упал на ступени крыльца. Подняв его, женщина обнаружила, что змеиный глаз выскочил из гнезда и укатился куда-то. Как ни искала Агриппина свой старинный талисман, найти его так и не удалось. «Все сегодня идёт не так», – с досадой подумала она.
В уютном кафе «Лакомый кусочек», что располагалось на площади напротив гостиницы, почти не было посетителей. Агриппина выбрала крайний столик с видом на фонтан и заказала турецкий кофе и бутерброд с сушеными помидорами и овечьим сыром. Утолив голод, Агриппина подумала, что сегодня, в день рождения, можно побаловать себя, и добавила к заказу бокал мадеры и ореховое пирожное.
«Вот откуда запах миндаля!» – подумала она, когда официант принёс ароматный шарик размером с перепелиное яйцо на большом медном блюде. Шарик лежал в центре причудливой пентаграммы, нанесённой на блюдо шоколадным соусом.
Подняв глаза на официанта, Агриппина увидела, что это совсем не тот человек, который принял у неё заказ и принёс ранее бутерброд и кофе. Тот был белобрысым увальнем с лицом простака, а этот новый был стройным и гибким, с бледной кожей и длинными чёрными волосами, завязанными сзади в хвост. Он поставил блюдо и бокал с янтарной жидкостью перед женщиной, но после этого не ушёл, а остался стоять у противоположной стороны стола. Агриппина посмотрела на него, вопросительно подняв бровь.
– Хочу убедиться, что пирожное пришлось вам по вкусу. Знаете, такие клиентки, как вы, не часто заглядывают в «Лакомый кусочек», мне бы очень хотелось вам угодить. Ведь вы и сами – «кусочек» весьма лакомый.
Агриппина слегка поморщилась от такой фамильярности и сделала вид, что не услышала этих слов. Она наколола на золоченую вилку миндальный шарик и отправила его в рот. Пирожное оказалось на редкость вкусным, оно мгновенно растаяло во рту, оставив на языке твёрдую горошину. Женщина собралась было её проглотить, запив мадерой, но ей захотелось прежде взглянуть
– Наши блюда иногда преподносят сюрпризы. Но, прошу заметить, всегда приятные.
– Но… как же так получается? Ведь эту бусину я потеряла сегодня, совсем недавно, не больше четверти часа назад, а тесто для пирожных вы, думаю, замесили ещё вчера!
– Ах, сударыня! Время – субстанция непостижимая. Его вполне можно запустить задом наперёд, а то и вовсе вывернуть наизнанку. Уж вам ли этого не знать? Ведь вы умеете легко удлинять своё время, укорачивая чужое.
– Откуда вам это известно? Кто вы такой? – спросила Агриппина. Ладони её вспотели, она почувствовала тяжесть и жар на затылке, как будто на него надавила чья-то невидимая тяжелая рука.
– Меня зовут Павлом, – жарко шепнул в самое ухо странный официант. – Я твой следующий муж.
Только теперь Агриппина как следует рассмотрела мужчину. Выше среднего роста, с прямой спиной и плавными движениями рук, что делало его похожим на танцора, мужчина был одет в застёгнутый до горла темно-лиловый короткий сюртук с позолоченными пуговицами и бархатные штаны, заправленные в высокие сверкающие сапоги. Агриппина задержала взгляд на стройных длинных ногах, затем подняла его чуть выше, и нечаянно прикусила губу. Ни один из Агриппининых мужей не обладал столь совершенными ягодицами!
Шею Павла с заметно выступающим адамовым яблоком украшала атласная лента и брошь в виде золотой рыбы. Бледное лицо выглядело бы болезненным, если бы не живой острый взгляд разномастных глаз.
Правый глаз Павла был молочно-серым, а взгляд его – холодным и пронизывающим, как февральский ветер. Левый переливался горячим золотом и согревал душу. Агриппине пришло в голову, что теперь сны её будут то полными райского блаженства, то леденяще-жуткими, в зависимости от того, с какой стороны от Павла она ляжет в постель. Женщина не сомневалась, что это произойдёт не далее, как сегодня вечером, потому что она уже влюблена по уши и ждать дольше было бы невыносимой пыткой.
Не отрывая от Павла взгляда, она залпом выпила мадеру и, бросив на медное блюдо несколько монет и карточку со своим новым адресом, удалилась. Агриппина пересекла площадь, считая шаги, и вошла в гостиницу. Шестьдесят восемь шагов. Тридцать четыре секунды.
– Вам письмо, сударыня! – Консьерж протянул ей желтый конверт с монограммой, изображавшей рыбу.
«Сегодня вечером за тобой приедет экипаж. Твой Павел».
«Похоже, что время теперь будет течь в двух противоположных направлениях одновременно», – подумала женщина.
– С тех пор, как я встретила тебя сегодня утром, твои волосы отросли на два фута, – заметила Агриппина, когда Павел помог ей выйти из коляски и проводил в дом из серебристого камня. Чёрные, закрученные в тугие веревки на африканский манер волосы Павла спускались теперь ниже его умопомрачительных ягодиц.
Минуя коридор и просторную богатую гостиную, Павел провёл Агриппину прямо в спальню, где был накрыт стол и уже разобрана огромная кровать. Рядом с ней разинул горящую пасть камин, выложенный в виде головы льва.