СУРОВАЯ ГОТИКА
Шрифт:
– Отыграемся мы, как же… – пробурчал Корнев, – скорее по миру пойдем…
– Нет денег – не садись, первое правило преферанса, – парировала Мария Савишна, умело, как настоящий крупье, сдавая карты, – второе – проиграл, не отыгывайся…
Товарищ Грищенко засмеялся:
– И где вы так только научились?
– Математические вероятности везде равноценны – что в Жмеринке, что в Москве, что в Париже, – улыбнулась Мария Савишна, – я, когда была студенткой, подрабатывала в казино – банкометом. А как математику мне очень занятно было наблюдать за рулеткой и обобщать данные…
– Надо
– Не дети – а просто коршуны! Стервятники! – вздохнул Корнев, и успокоил Миру Соломоновну, – Я ему дома уши надеру – не сомневайтесь! Надолго запомнит как себя нужно вести в гостях!
– Что за дичь – физически наказывать ребенка! – пожала плечами Марина Савишна, – Прекрати, Владимир, ты же не на службе! Пусть мальчик свободно развивается, растет в естественной среде!
Надо сказать, все четыре отпрыска Корнева, росли в рамках «естественной среды», то есть совершенно безнадзорно, были отъявленными хулиганами и наводили суеверный ужас и на сверстников, и на педагогов и даже на сотрудников милиции… И, в конечном итоге, доставляли своему ответственному папаше массу дополнительных хлопот, в которых Корнев, отчасти справедливо, винил воспитательную доктрину и вечную профессиональную занятость своей супруги – доцента кафедры математики местного пединститута.
Между супругами Корневыми много лет шел перманентный диспут о методах наказания и поощрения в воспитательных целях, в рамках которого Владимир Митрофанович не преминул полюбопытствовать:
– Николай Павлович – поведай, а тебя в детстве пороли?
Прошкин кивнул и привел длинный список разнообразных наказаний от надирания ушей и многочасового стояния на коленях до порки розгами, которым он подвергался в тяжелом детстве. Оно и понятно – при царском режиме ни о каком свободном развитии для детишек и слыхом не слыхивали!
– Вот видите – Николай Павлович можно сказать жертва народной педагогики и что? А ничего! Даже наоборот, в результате – перед нами – коммунист, майор, перспективный работник! В журнал «Пропагандист» статьи атеистические пишет – да не в каждом городском Управлении есть такие компетентные сотрудники, не то что в районе! Гладишь, к осени в университет поступит, – Корнев пнул Прошкина под столом ногой, и Николай Павлович, скромно потупившись под изучающим взглядом потенциального тестя, без промедления уточнил:
– На исторический факультет… Я, как практический работник постоянно сталкиваюсь с плачевными результатами недостаточной идеологической пропаганды… А бороться с такими явлениями можно только повышая образовательный уровень – в первую очередь свой собственный!
Конструктивная самокритика произвела
– Ты, Николай Павлович не красней – как девица на выданье – а лучше задумайся о своем дальнейшем будущем! Семья – между прочим – ячейка общества…
Мария Савишна устало заметила:
– Сейчас еще и Энгельса вспомнят… Прекращайте этот выездной партхозактив – я сдаю! Надеюсь, у вас еще остались какие-то деньги?
Товарищ Грищенко шутливо погрозил Корневу пальцем:
– Ты уж как хочешь, Владимир Митрофанович, а я, как только получу добро на то, чтобы исследовательскую часть открыть, сразу же Марию Савишну на работу приглашу! Иначе просто-напросто бесхозяйственное отношение к карам получается – что бы специалист – математик, теоретик с дипломом Сорбонны в захолустном пединституте преподавал!
Мария Савишна грустно покачала головой:
– У меня диплом питерского университета, хотя и с отличием разумеется… А в Сорбонне я всего два года проучилась – замуж выскочила…
– Надо же какая необычная судьба! Все люди успевают – и диплом и замуж… – не то удивилась, не то посетовала Мира Соломоновна.
– Да что ж удивительного? – Мария Савишна посмотрела на Миру Соломоновну с легким презрением, – Судьба совершенно типичная для того времени. Все девицы тогда, из юношеского романтизма или следуя какой-то странной моде, стремились за революционеров замуж выйти – как сейчас за летчиков!
– Вот, про моду это вы правильно говорите, – согласилась Мира Соломновна, – действительно из-за этой моды на революционных ухажеров столько мы в жизни глупостей понаделали! Молодость загубили! Лучшие годы в платках да кожанках проходили…А могли бы и получше жить…
– Ну вот – раскудахтались! Вышли б замуж за кадетов или юнкеров каких-нибудь, где бы вы сейчас были? – довольно ехидно осведомился Корнев и ответственные работники дружно засмеялись, Прошкин тоже заулыбался – из мужской солидарности.
– В Париже… – грустно и мечтательно пропела Мира Соломоновна.
Хотя на самом деле душа Прошкина во время этого разговора подернулась легкой грустью. Нет, о Париже он никогда не мечтал. Зато его не обошла другая, не менее пагубная мода, упомянутая Марией Савишной – повсеместная популярность покорителей небес. Это Прошкин сейчас был человеком достаточно зрелым и рассудительным, но некоторое время назад отношения, вполне тянувшие на определение «гражданский брак», почти два года связывали его с девушкой по имени Лариса. Конечно, Лариса была не настоящей летчицей – а всего лишь инструктором по планерному спорту, но и сам Прошкин в ту пору был самым обыкновенным лейтенантом! Ничего хорошего из этой романтической истории не вышло – однажды решительная Лариса безо всяких объяснений собрала вещи и ушла от Прошкина к тенору из филармонии! Будь новый сожитель ветреной планеристки инженером, физкультурником, сельским тружеником, или хотя бы рабочим – Прошкин вызывал бы его повесткой в Управление и попросту морду набил! Но марать руки о работника культуры было ниже его достоинства…