Суровая мужская проза
Шрифт:
– Во-во, на Службе. Золотые, мать его, слова.… А какая, коршуны залётные, у вас – на текущий момент – главная служебная обязанность?
– Родине служить! – вскочив на ноги и дисциплинированно вытянувшись в струнку, брякнул Лёха первое, что пришло в голову.
– Гы-гы-гы! – жизнерадостно заржал генерал. – Хорошая шутка. Козырная. Молодец, старший лейтенант. Хвалю…. Только нужен ты нашей милой и славной Родине – как прошлогодняя заскорузлая и вонючая портянка. Ваша главная сегодняшняя служебная обязанность, – назидательно поднял вверх толстый указательный палец, – беспрекословно выполнять приказы высокого и непогрешимого руководства. Мои, то бишь…. Понятно излагаю? Молодцы, сообразительные. Тогда – приказываю. Открыть минибар, встроенный в боковую стенку вон того книжного шкафа (код цифрового замка: 17-07-АБ-63), достать оттуда алкогольные напитки, фужеры и лёгкую закуску…. Горняк, выполнять! А ты, Алекс, садись. В ногах, как известно,
Подопригора отправился к минибару (к тайному минибару, о существовании которого – до этого момента – старшие лейтенанты ничего не знали), а Петров опустился на стул и, мельком оглядевшись по сторонам, отметил: – «Что-то в обстановке кабинета неуловимо изменилось. Ну, нет, понимаешь, былой генеральской строгости…. В чём тут дело? Ага, старенькая шестиструнная гитара лежит на журнальном столике. Именно она, выбиваясь из армейского «образа» пышным ярко-жёлтым бантом на чёрном грифе, и вносит в общий облик данного помещения определённую штатскую легкомысленность…. Да и Виталий Палыч, определённо, сегодня какой-то не такой: расслабленный, печальный и слегка смущённый. Старательно прячет, конечно, эту свою нетипичную смущённость за классическим казарменным юмором и напускной бравадой. Но плохо, честно говоря, это у него получается. Да и, похоже, он сегодня уже прикладывался к бутылке…».
Вернулся Горняк, методично расставил на столешнице высокие бокалы и тарелочки-вазочки с нехитрыми закусками. В завершении процедуры водрузил – между бокалами и вазочками-тарелочками – литровую бутылку с шотландским коллекционным виски.
– Разливай по сто пятьдесят, – нервно дёрнув правой полуседой бровью, велел генерал-лейтенант. – Ну, выпьем, орлы «грушные», за.… Не знаю, честное слово, за что. Давайте, просто так жахнем…
Они и жахнули, зажевав благородный напиток жареными орешками кешью и слегка прогорклыми чипсами.
Громов сразу же загрустил, впав в состояние глубокой и устойчивой задумчивости.
– Виталий Палыч, – минуты через три с половиной напомнил о своём существовании Подопригора. – Кха-кха. Тут такое дело…
– А, что? – встрепенулся генерал. – Это вы, ребятки…. Да, дела наши делишки, скорбные насквозь. Всё понимаю, сам через это прошёл. Сам. Прошёл…. Людочка, моя первая жена, погибла. Я тогда тоже старшим лейтенантом был. То есть, служил. Находился в своей первой заграничной командировке, в одной южной и очень беспокойной стране. А она спортсменкой была, гоняла на мотоцикле по кругам гравийным. Мастер спорта СССР. Насмерть разбилась, будучи на четвёртом месяце беременности. Бывает…. Я потом, где-то через полтора года после этого, даже песенку сочинил. Подай-ка, Алекс, гитару…. Спасибо. Это её гитара. Людочкина. До сих пор всюду вожу с собой. Ну, как талисман. Слушайте, бойцы…
Умело взяв несколько аккордов, Громов запел:
Солнышко – встаёт в дали печальной.Солнышко – пророчит добрый путь.Мы уходим, как и обещали.Завтра мы придём – куда-нибудь.А Тянь-Шань – такие злые горы.А за ними лишь – Такла-Макан.Затянулись что-то наши сборы.Всё святое – за тебя – отдам.Солнышко – так звал её когда-то.Солнышко – светлее на Душе.Что с ней стало? Кладбище, ребята.Мотоцикл завис на вираже.Мотоцикл завис, Душа зависла.Значит, телеграмма не придёт.Листья – словно чьи-то злые письма.И герань – на тумбочке – цветёт.Мы придём всегда и неоткуда.Всё святое – за тебя – отдам.Всё Контракт, суровая паскуда.Впереди – сплошной Такла-Макан.Солнышко горит – как над оконцем.И патронов ровно – два рожка.Миражи. И солнышко смеётсяДо конца…– Интересуетесь, наверное, что было дальше? – аккуратно прислонив гитару к стене, коротко усмехнулся Виталий Палыч.
– Ага, интересуемся, – с трудом сглотнув слюну, подтвердил Петров. – Как и полагается.
– Переживал, конечно. Диким ночным волком выл. Взял трёхмесячный отпуск. Пил запоем. А потом, отвыв и отпьянствовав по полной программе, вновь вернулся в славные Ряды. Служил. Дослужился до генеральских лампасов….
– Извините, товарищ генерал-лейтенант, но мимо. Ухожу.
– Понятно…. Алекс?
– Извините, Палыч. Но не смогу остаться. Никак. В том смысле, что за себя не ручаюсь. В арабском плане. Теперь мне в любом бербере и бедуине смертный враг будет мерещиться. Кровавой и бессмысленной хренью может всё закончиться…. Оно кому-нибудь надо?
– Не надо, – согласился Громов. – Всё понял. Не вопрос…. Но, надеюсь, господа – пока ещё действующие «грушники», – вы не будете возражать против моего последнего «командирского слова»?
– Не будем.
– И на том – большое человеческое спасибо. Уважили, беркуты степные, старика…. Ладно, расскажу вам, так и быть, одну весьма поучительную и насквозь «грушную» байку. Глядишь, и пригодится когда-нибудь. Типа – для общего интеллектуального развития правой выпуклости мозжечка. Гы-гы-гы! Отставить…. Значится, жила себе поживала в морском порту датского города Копенгагена чайка по имени…э-э-э, кажется, «Джонатан Ливингстон»…. Ага, вроде бы так её (в том смысле, что его), звали…. Причём, эта чайка непросто так жила, а состояла на Службе. То есть, своевременно извещала местных и пришлых моряков о грядущей непогоде. Когда приближался очередной сильный шторм, то этот самый Джонатан начинал над волнами низко летать и орать – со всей своей дури – противным и утробным голосом, мол: – «Ждите, люди, непогоду! Не выходите – ни в коем случае – в открытое море!». За это мудрый, дальновидный и справедливый смотритель маяка чайку регулярно кормил (в меру, конечно же), мороженой рыбой, а также старательно отгонял от её (его?), гнезда голодных кошек, наглых мальчишек и прочих коварных недоброжелателей…. Не жизнь, а малина спелая, образно выражаясь. Живи себе и в ус не дуй. Служба, одним словом…. Нет же, начал наш молоденький и легкомысленный Джонатан задумываться о потаённом смысле жизни, мол: – «Свободы катастрофически не хватает. Рыба – мороженная, да и маловато её будет, честно говоря. Маловато, мать его!»…. Короче говоря, дождавшись хорошей погоды, неблагодарная чайка поднялась на крыло и улетела на северный архипелаг Шпицберген. А там – лафа полная и необузданная. Раздолье бесконечное и бескрайнее. В смысле, свободы – хоть задницей ешь. Ну, и рыбы разной свежей, понятное дело, без счёта…. Обожрался наш глупый Джонатан халявной рыбёхой до полной и нескончаемой невозможности, да и пристроился покемарить на ближайшей базальтовой скале. Тут-то он и подкрался к Ливингстону – белый и пушистый песец…. Понимаете, бойцы отважные, о чём я вам толкую? Гы-гы-гы!
– Угрожаете, наверное, – тоскливо предположил Петров.
– Ничуть не бывало, – заверил Виталий Палыч, подпустив в глаза характерной «ленинской» хитринки. – Просто знакомлю вас с азами классической армейской философии, и не более того…. Вы же, родные, не предатели подлые, а дисциплинированные резервисты? Правильно я понимаю ситуацию? Ведь, резервисты?
– Резервисты, – тяжело вздохнув, подтвердил Подопригора. – Всё понятно. Без вопросов.
– Вот и замечательно. Понятия – «действующий резерв» ещё никто не отменял. Верно? Как и условный сигнал – «три зелёных свистка». Не говоря уже о дежурной кружке сладкого чая, щедро сдобренного радиоактивными нуклидами – для особо забывчивых и непонятливых…. Гы-гы-гы! Мать его…. Ладно, наложу на ваши рапорта по визе положительной. Двигайте ко мне свои жёлтенькие папочки с заявлениями…. Ага, пошёл процесс выхода на гражданку. Пока только предварительный. А окончательно уже в Москве белокаменной оформитесь. Как и заведено. Держите бумажки с моими красивыми генеральскими подписями. Не нужно благодарностей, дезертиры…. Утречком отправлю вас вертолётным бортом в здешнюю столицу. Там ребята хваткие, в Марсель «на раз» перебросят. А оттуда уже и до столицы нашей нежной Родины – рукой подать. Давай-ка, Тёмный, набулькай ещё по «соточке»…. Ну, за милую и щедрую Родину.… С чего – начинается Родина? С картинки в твоём букваре. С хороших и верных товарищей, живущих в соседнем дворе…. Ну, в чём дело? Подпевайте, бойцы в отставке. «Грушные» резервисты хреновы…
В Марселе они (уже, понятное дело, переодевшись в цивильное), приземлились в тринадцать ноль восемь.
– Самолёт на Москву вылетает завтра, в семь тридцать утра, – объявил встречавший их прыщеватый молодой человек – третий атташе российского Посольства.
– Нормальный вариант, – равнодушно хмыкнул Горняк. – Могло быть и хуже. В том плане, что завтра – это вам не послезавтра…. Ну, и что нам делать до завтрашнего утра?
– На сей счёт никаких инструкций не получал. Делайте, что хотите. Только местных законов не нарушайте.