Суровая мужская проза
Шрифт:
– А по сопатке, гнида худосочная, давно не получал? – ласковым голосом поинтересовался Петров.
– За что это? – искренне удивился юнец.
– Во-первых, за отношение напыщенное и высокомерное. Причём, к заслуженным бойцам, увенчанным наградами боевыми. А, во-вторых, морда лица у тебя, молокосос, избыточно-довольная и неприлично-лощёная. Словно бы с самого раннего утра любимую собачку французского Президента поимел во всех мыслимых и немыслимых позах. Включая, понятное дело, откровенно-извращённые, мать его растак…
– Гы-гы-гы! – развеселился Подопригора. – Молодец, Алекс. Так его, крысу канцелярскую…. Кстати, юноша со взором горящим, а ты нам, случаем, ничего передать не забыл? Важного-важного такого?
– Ах, да, извините, – вконец засмущался третий атташе и достал из внутреннего кармана безупречно-чёрного пиджака два маленьких светло-лиловых конверта. – Держите, господа офицеры. На каждом
И «дяденьки-военные» проследовали «отдыхать и отрываться». То бишь, добрались на такси до центра города и, щедро расплатившись с шофёром, отправились гулять по Марселю, беззаботно перемещаясь между пляжами, кафешками, забегаловками и ресторанчиками.
«Симпатичный такой городок, ничего не скажешь», – поделился своими ощущениями – через несколько часов – опытный внутренний голос, много в чём разбирающийся. – «Расположился-вытянулся длинными ярусами на покатых прибрежных холмах. Архитектура достаточно своеобразная: современные высотные «модерновые» здания очень даже гармонично соседствуют со старинными домами и величественными католическими соборами. Морской порт, вообще, отпад полный: двух и трёхмачтовые яхты под белоснежными парусами, неприметные грузные буксирчики, обшарпанные рыболовецкие шхуны, океанские трудяги-сухогрузы, элегантные туристические лайнеры и портовые краны, краны, краны – всевозможных форм, расцветок и размеров.… А, вот, городские пляжи, увы, откровенно подкачали. Больно уж узкие и каменистые. Хотя пляж «де ла Баттри» вполне даже и ничего. В том плане, что сгодится. Из нетленной серии: – «Третий сорт – не брак…»…. Главная городская магистраль – длиннющий бульвар Ла-Канбьер, тянется от Старого порта строго на восток. Симпатичное такое местечко – шумное, славное, многолюдное и отвязано-пёстрое. Слегка напоминает наш легендарный Невский проспект в летнее время. Только на Ла-Канбьер гораздо больше негров и всяких там прочих смуглолицых мулатов-мулаток…. Местная кухня? Совершенно ничего особенного. В том плане, что сплошные дары моря: мидии, сваренные в луковом бульоне с добавлением провансальских пряностей, да рыбные блюда под соусом или же поджаренные с анисовым ликёром. Отмечу, пожалуй, только «буйабес» – густую-густую и очень ароматную уху, сваренную из нескольких видов рыб. Достойная такая штуковина, спора нет. Пальчики оближешь…. Вино и пиво? Да, неплохое вино. И вполне даже приличное пиво…».
Ещё они – совершенно случайно – встретили двух знакомых польских офицеров, возвращавшихся в «ооновский» корпус из планового двухнедельного отпуска. Выпили, конечно, за встречу, покурили, поболтали. Как и полагается.
Потом наступил вечер. Подопригора и поляки, предварительно пошептавшись, прошествовали в ближайший элитный бордель – с визитом вежливости к местным барышням облегчённого поведения.
А Петров, всегда презиравший шлюх любой природы и породы, отправился в район Старого порта. Высмотрел крохотную уютную бухточку, не отягощённую народом, и уселся, свесив ноги вниз, на тёплую поверхность столетнего бетонного пирса, щедро покрытую-усыпанную зарослями тёмно-фиолетовых лишайников и многочисленными извилистыми трещинами-трещинками.
Сидел себе, легкомысленно болтая ногами, курил и задумчиво щурился на идеально-ровную морскую гладь, украшенную малиново-янтарным закатным маревом.
Сперва один сидел, а потом в компании с облезлым бродячим псом, которого ещё днём накормил сосиской в тесте. Накормил и – вместе с Горняком – отправился на пляж, а пёс, благодарно тявкнув на прощанье, направился в противоположную сторону. И, вот, теперь они – совершенно случайно – встретились на берегу крохотной безлюдной бухточки. Бывает. Наш с вами Мир, мои господа и дамы, он очень тесен – до полной и нескончаемой невозможности. По крайней мере, временами…
Пёс, доверчиво положив свою лохматую голову на человеческие колени, беззаботно дремал. А Лёха, болезненно вздыхая, тихонько – словно колыбельную – бормотал под нос:
Зелёная поляна,Как в сказке – Недотрога.Рассвет ещё в дороге,И Тени мирно спят.На облаках огромныхТихонько дремлют Боги.Их храп красив и нежен,Как лапы у котят…Когда,Наступил поздний осенний вечер. Поздний вечер поздней питерской осени.
В топке камина, загадочно мерцая и таинственно подрагивая, дотлевали последние аметистовые угли. На широкой каминной полке, свернувшись уютными мохнатыми клубочками, тихонько посапывали уставшие за долгий день Кукусь и Аркаша.
За окнами – время от времени – глухо «бухало», эта переспевшая жёлтобокая Антоновка, прощаясь с русской осенью, покорно падала в пожухлую траву.
Тихонько потрескивали, печально истекая расплавленным воском, короткие и длинные свечи. Деревенский дружеский вечер, наполненный – до самых краёв – интересными разговорами, и без свечей? Не смешите меня, пожалуйста. Такого, просто-напросто, не бывает…
– Вот, собственно, и вся история, – задумчиво вздохнув, подытожил Виталий Палыч. – В том смысле, что больше ничего интересного, примечательного и заслуживающего вашего внимания за время той командировки не случилось.
– А что дальше сталось с этими девятью «грушниками»? Где они сейчас? – заинтересовалась Сашенция. – То есть, с восьмью? – влюблено посмотрела на Сомова. – Про одного из них я всё знаю. Всё-всё-всё…
– Завтра расскажу, – заразительно зевнув, пообещал генерал-лейтенант в отставке. – С утречка проснёмся, встанем, умоемся, плотно позавтракаем и отправимся за грибами. А потом, когда вернёмся домой, то вы, молодёжь, будете чистить и жарить добычу, а я, соответственно, развлекать вас рассказами…. Договорились? Вот, и ладушки…. А на завтрак мы домашних пельменей отварим. У меня их налеплено – практически без счёта, вся морозилка битком забита. Вчера полдня лепил-старался. Видимо, предчувствовал, что целая куча гостей появится на пороге моей скромной избушки…. Пельмени, кстати, вещь очень удобная, практичная и универсальная. Из них даже можно варить отличный фрикадельковый супчик. Рецепт, друзья мои, наипростейший. Первым делом, кипятим воду. Потом тщательно очищаем пельмени от «кожуры», бросаем искомые фрикадельки в кипяток и добавляем заранее обжаренные лук и морковку. Можно – для пущего эффекта – сыпануть вермишельки. Или, к примеру, яичной лапши. На любителя…. Правда, ведь, ничего сложного? Гы-гы-гы! Шутка такая, понятное дело…. Пётр, мы с тобой ляжем спать на втором этаже. И котов прихватим с собой. Чтобы супругам Сомовым никто не мешал. Молодожёны, как-никак. Вдруг, им захочется всякими сексуальными вольностями-шалостями позаниматься? Дело-то насквозь молодое. Настоящей жаркой Любви, как известно, и беременность одного из партнёров помехой не является. Гы-гы-гы…. А ещё надо будет перед сном, когда окончательно дотлеют все угли, загрузить в камин партию свежих дровишек, чтобы дом чуть-чуть протопить с утра. Предусмотрительность – дело такое, правильное насквозь…
Глава шестнадцатая
Тихая охота
Наступила ночь. Кирпичная кладка камина исправно, ни капли не жадничая, отдавала накопленное тепло. В доме пахло сушёными полевыми травами, свежевымытым деревянным полом, сосновой стружкой, колодезной водой, яблочным вареньем и милым деревенским уютом.
Как в такой пасторально-идеальной обстановке можно было не заняться всякими (по выражению генерала Громова), «сексуальными вольностями-шалостями»?
Занялись, понятное дело, не без этого. Причём, со всем пылом, жаром и усердием. А потом, слегка подустав, уснули – практически сразу и одновременно. Крепко-накрепко обнявшись, как и полагается любящим друг друга супругам…
Спалось – просто замечательно.
Сперва Сомову снилась только всякая малозначимая ерунда – крупные желтобокие яблоки, гроздья ярко-красной калины, чёрно-белые хулиганистые котята, бойкие лесные синички и завлекательные эротические сценки. А потом пришёл-вернулся он, вчерашний загадочный сон.
Мрачный и приземистый средневековый замок на крутом и высоком обрыве, иссиня-чёрные грозовые тучи, неподвижно застывшие на западе, серо-свинцовые морские волны, сердито и настойчиво бьющиеся об изломанные светло-жёлтые скалы.