Суровый воздух
Шрифт:
– Давайте руку… – нетерпеливо обратилась она к Черенку.
– Что вы, Наташенька! Разве можно довольствоваться одной рукой? – с деланным испугом воскликнул артиллерист. – Требуйте непременно обе, да и сердце в придачу, пока не поздно…
Наташа покраснела. Черенок, закатав рукав, обнажил руку, покрытую черными точками бесчисленных уколов.
– Доложите-ка, товарищ гвардии старший лейтенант авиации, какой это по счету? – спросил Корнев, наблюдая за манипуляциями сестры.
– Триста пятьдесят восьмой, товарищ капитан артиллерии!.. – отрапортовал Черенок и добавил, сжимая и разжимая
– Объясните мне, пожалуйста, если не секрет, кто же эта красавица, фея кубанская, что за Сергей и что за загадочные отношения у вас с вашими паломницами? – спросил капитан после того как Наташа удалилась. – Я, по правде сказать, хотя и внимательно прислушивался к вашему разговору, но понял из него мало… Какое это у вас чудо с ее сыном произошло? Расскажи ты хоть мне.
– Какое там чудо!.. Самое обычное дело. Рассказывать долго, а слушать нечего, – нехотя ответил Черенок.
– И что вы за народ такой, летуны? – возмутился Корнев. – Сколько мне ни приходилось сталкиваться с вашим братом, не пойму я вас. У каждого целый сундук всяческих приключений, а ни одного слова не вытянешь.
– Да что рассказывать? Ничего особенного. Случай, каких тысячи на фронте, – проворчал Черенок, машинально барабаня пальцами по одеялу. – Самый что ни есть обыкновенный. Разве такие еще случаи бывают! Ну, коли хочешь, – слушай.
И он рассказал Корневу, как они с Леонидом Олениным дрались под Ростовом, о своих скитаниях во вражеском тылу, о встрече с Пучковым в сарае возле Матвеева Кургана.
– Вот тебе, капитан, и вся история. И, как видишь, чудес никаких здесь нет. А теперь, прошу тебя, позови сестру. Пусть кольнет еще, голова разболелась, – закончил Черенок.
После очередной дозы морфия Черенок не почувствовал привычного облегчения. Наоборот, головная боль все усиливалась. Ему казалось, что кто-то беспощадно стучит по его голове молотом, как по наковальне.
– Наташа, еще укол… Сделайте, пожалуйста! – попросил он.
– Не могу, дорогой. Врач приказал прекратить вводить вам морфий. Прошлым уколом я ввела вам уже не морфий, а дистиллированную воду.
– Что?! – вскрикнул Черенок. – Воду? – Позовите врача!
– Что случилось? – Чем вы недовольны? – послышался через минуту голос ординатора.
– Я прошу немедленно ввести мне морфий, – настаивал Черенок…
Врач стоял в раздумье у его кровати.
– Послушайте, товарищ Черенков, – заговорил он спокойным и дружеским тоном. – Вам больше нельзя принимать наркотики. Вы дошли уже до предела. Не прекратите – погибнете!
– Кому какое дело, что я погибну? Морфию мне! – закричал тот, впадая в ярость.
– Ничего сделать не могу, – твердо ответил ординатор. – Потерпите. Я знаю, что это трудно, но вам надо собрать все силы и терпеть. Со временем все пройдет. Лучше я прикажу сейчас дать вам вина или стакан спирту, чего хотите. Выпьете и уснете.
– Не нужен мне ваш спирт! – вспылил Черенок. – Я смотреть на него не могу, не то что пить. От одного его запаха душу выворачивает.
– В этом нет ничего особенного, это явление обычно для всех наркоманов. Но вы не волнуйтесь. Надо перебороть привычку. Заставьте себя. Переломите. У вас иге не сила, а силища.
Черенок молча смотрел на потолок.
– Я не хотел вам сегодня говорить об одном деле, волновать вас на ночь, но раз так – скажу. Вы газету читали?
– Мне не до газеты, – грубо оборвал его Черенок.
– А вот и напрасно. Возьмите, посмотрите вот здесь.
Врач сунул ему в руки газету и указал на отчеркнутое красным карандашом место на первой странице, где был напечатан Указ Президиума Верховного Совета о награждении посмертно орденом Ленина летчика, старшего лейтенанта Василия Черенкова.
– Орденом Ленина… посмертно… – еле слышно прошептал, бледнея, летчик. Затем, как бы внезапно очнувшись, громко спросил:
– Орденом Ленина? А почему посмертно? – и строго взглянул на врача.
Тот пожал плечами и с деланным равнодушием ответил, пряча в усах улыбку:
– Очевидно, считают вас погибшим. И на самом деле, должен вам сказать: разве можно быть уверенным в каком-либо выздоровлении, если вы не бросаете свои нехорошие привычки…
– К чертям собачьим эти разговоры! – крикнул Черенок, поднимаясь с подушки. – Я жив и буду жить! И раньше чем умру, еще тысячу фашистов угроблю! Что вы по мне панихиду справляете? Плевать мне на ваш морфий! Видите, меня не забыли. Самой высокой наградой наградили. А мне ее еще заслужить надо, эту награду… Сегодня же напишу в полк письмо… полевая почта… – мучительно напряг он память, закрыв глаза. Все тело его вытянулось. Вдруг он вздохнул, словно сбросил с себя тяжкую ношу, и скороговоркой выпалил: – Девятнадцать триста двадцать семь! Волков, командир! Майор Волков! Вспомнил! – радостно кричал он, стуча кулаком по койке: – Ха-ха-ха! Порядок! Теперь полный порядок! О-го! Мы еще повоюем. Мы еще в день победы…
– Ну вот и чудесно, – улыбнулся врач. – Слышу речь настоящего мужчины, фронтового летчика. Поздравляю! – он крепко пожал Черенку руку. – Остается только выпить по такому случаю. Обмыть орден, чтоб эмаль не потрескалась, – шутливо добавил он, выходя из палаты и возвращаясь с Наташей, которая несла бутылку, наполненную спиртом.
Ординатор, наливая в стакан спирт, спросил:
– Вам как, с водой или без? Черенок поморщился. Возбуждение уже прошло, и он опять ответил, что пить не будет, что вообще он никогда не пьет, даже если есть желание, а теперь, когда желания нет, тем более.
Поставив стакан на тумбочку, врач вышел.
Через минуту в коридоре раздался мерный стук костылей, и в палату вошел Корнев, с хитрым видом нюхая воздух.
– Хе-хе… А ведь правы были наши предки, когда, изобретя спиртягу, назвали его духом… – осматриваясь кругом, расплылся он в улыбке. – Э-э! Да у тебя никак выпивка! По какому случаю? Не опоздал ли я, не дай бог?
Но его успокоили, и Черенок, подавая ему газету, показал Указ Президиума Верховного Совета.
– Вон оно что! – пробежав глазами Указ, воскликнул артиллерист. – Поздравляю, брат, от души поздравляю. Только почему ты в Указе покойником значишься? – удивился он.