Сущность зла
Шрифт:
– Обо мне не беспокойся – буркнул пилот.
– Еще бы! Чего беспокоиться? Скоро придет наше время.
– Твое время, – сказал Диксон. – Никогда не придет.
– Почему?
– Ты слишком много рассуждаешь из-за своей нерешительности. К тому, кто слишком долго рассуждает, никогда не приходит его звездный час. Ты мне тут столько всякого вывалил, что я теперь понимаю – ты не боец. Ты, скорее, философ.
– Но и у философов бывает свой звездный час. Ты слышал про Сократа?
– Это кто? Еще один твой подзащитный арколианец?
–
– Зачем?
– По принципиальным соображениям. Ну, то есть, ему предлагали свободу, но с позором, а он решил умереть, но с честью, – попытался втолковать на свой лад Герцог, чтобы пилоту с его «понятиями», было понятней.
Диксон хмуро кивнул:
– Ну, ладно, это еще куда ни шло. Лучше Смерть, чем позор. Но все это байки аристократов. По-нашему – лучше славная победа, чем позорное поражение. И пусть лучше сдохнет враг сегодня, а я – завтра.
– Эрик, – осторожно приступил Герцог к делу. – Должен напомнить тебе конечный пункт нашего соглашения.
– Какого еще соглашения?
– Если мне понадобятся знания, то я знаю, где их найти. Был такой пункт, помнишь? Ты хотел, чтобы я пришел сюда и увидел Лей Бранд, не так ли? Ну что ж... – тут он, как мог, вытянулся по стойке «смирно» в сковывающем движения скафандре, – Пилот Диксон, ваш приказ выполнен. Диксон кивнул с отсутствующим видом.
– Надеюсь, ничего, что я выгнал тебя для этого из кровати с арколианцем?
– Мне нужно выйти отсюда. – сказал Герцог. – Нам нужно выйти отсюда.
– Что ж, – Диксон оперся о стену и равнодушно посмотрел в сторону Герцога. – Теперь ты видишь, в какое положение ты меня поставил. Я не могу дружить с арколианцами. Я их убиваю. Это мое принципиальное, как ты сказал, соображение.
– Но не единственное же...
– Возможно, и не единственное. Но так уж меня тренировали. Из меня сделали машину по уничтожению противника, и арколианцы многие годы были противником номер один. – Он рассмеялся и бросил холодный взгляд в сторону тела Лей Бранд. – Знаешь, что она говорила все время? Она говорила, что после войны у меня не будет никаких проблем. Не в том смысле, что «никаких проблем» – и так далее. Просто, она говорила, что мир убьет нас. Мы просто не сможем жить в мирное время. Так что, как видишь, она успела, а я запоздал. Для меня здесь не нашлось крюка.
– Теперь у нас другой противник, – сказал Герцог. – И ты это знаешь. Нам надо вырваться отсюда, пока Мэй не выкинул какую-нибудь глупость, спасая нас.
Ответом на это замечание была довольная усмешка.
– На твоем месте я бы об этом не беспокоился. – Диксон постучал пальцем по куполу шлема. – Я уже предпринял кое-что, чтобы передать Барриса в руки твоих друзей. Так что он сам спит и видит с ними встретиться.
Герцог чуть не подпрыгнул:
– Что-о?
– Ничего, ничего, – сказал довольный Диксон. – Можешь не благодарить.
– Что ты сделал?!
– Сыграл на этом. Арколианец
– Что ты ему сказал? – почти закричал Герцог. – В наушниках захрипело и застреляло.
Диксон поморщился, как будто в ухо ему заполз муравей. Он посмотрел на свою ладонь в перчатке скафандра и потер пальцами так, будто растирал между ними щепоть пыли.
– Я рассказал им, – заявил Диксон, – об арколианцах и о том, как они получили секрет генетического кода.
– Зачем ты это сделал?
– Это было великолепно, – рассмеялся Диксон. – Нет, определенно жаль, что ты не видел рожи подлеца Барриса в этот момент. Он тут же клюнул, с ходу. А до того все расхаживал, как павлин по клетке, и угрожал. Только короток клюв у него на расправу – угрожать пилоту Диксону! Так что, скажу тебе, парень, – и Диксон встал перед ним, подбоченясь, одной рукой напирая на стенку коридора: ни дать ни взять – герой из легенды. – Теперь он точно выйдет на встречу с Мэем.
– И чем ты его так убедил, Цицерон ты наш ненаглядный? – процедил Герцог.
– А очень просто, – ответил Диксон, отклеиваясь от стены. – Я сделал для него запись. Десять минут работы с диктофоном – и все. Можно сказать, записали звуковой клип: «Герцог в подземелье». Несколько простых фраз твоим однополчанам. Ничего особенного, ну, там: «привет, Мэй» или «Мэй, не слушай этих подонков», сам понимаешь. Баррис обещал, что отпустит нас, как только они сдадут ему аркола.
Герцог сделал три решительных шага навстречу – магнитные подошвы три раза впечатались в металл – и сграбастал пилота за шнурки, болтавшиеся впереди скафандра.
– Да ты что, – зашипел он ему прямо в лицо, забыв о том, что слова все равно могут долететь только по радиосвязи. – Веришь ему?
– Нет, конечно же, я же не сошел с ума. Я послал его на верную гибель. Если твои олухи не убьют Барриса или не смогут даже захватить в плен, то с ним разделается арколианец. Так что наши руки чисты. Что скажешь? Как только дойдут вести, что Баррис в списках живых не значится, его империя рухнет, и мы с тобой преспокойно выйдем на свободу. А если Мэй захватит его и посадит в железную клетку, то нас просто обменяют. Обидно конечно – двух на одного, но что поделаешь. Так что все просто, как карандаш.
– Нет, – оттолкнув Диксона, Герцог отвернулся. По интеркому донеслись нечленораздельные хрипы и ругательства.
– Это предательство!
– Ну, по всему, что ты тут о нем рассказывал, он этого заслуживает.
– Да Баррис туда и не сунется! Ты предал меня, ты предал арколов...
– Ай-яй, какая жалость! – зацокал Диксон.
– И еще ты предал Альянс.
– Этот Альянс добил меня, – сказал Диксон, – лучше, чем пуля в затылок. Когда я услышал о нем, мне как будто сделали контрольный выстрел за ухо. Так что это удачный случай рассчитаться. Месть – блюдо, которое лучше всего есть остывшим.