Сущность зла
Шрифт:
– мистербоб!
– Да-а-а, – раздалось гортанно из шкафа.
Мэй снял замок и открыл дверь.
– Вы все-таки снова принялись за свое? Я же просил вас не вмешиваться!
Арколианец пощелкал хитиновыми пальцами:
– Я действительно обещал, джеймсоджеймс, но создавшаяся ситуация потребовала моего вмешательства, сделав его более безотлагательным и настоятельным. Ваша беседа проявила множество интересных запахов. Интереснее всего пахли при этом вы. Это был запах существа, оказавшегося в капкане.
– Пусть так, – горячился Мэй. – Сегодня был, скажем, не лучший
– Еще более интересный запах издавал мистерэмет. Это что-то, я вам скажу. Такое редко встретишь. Целый букет. Такой недоброжелательности я еще не испытывал и даже не думал и не предполагал, что она может быть так ярко выражена в человеческом запахе. Хотя мне и пришлось отведать этого запаха на самой заре Альянса, когда я был дипломатическим консулом.
– Недоброжелательность? Что вы хотите этим сказать?
– Ну, может быть, не совсем злорадство, не напрямую, но букет запахов, который в сумме составлял именно это чувство. То, что вы называете алчностью, то, что самим мистерэметом было названо эгоизмом, и опасные уровни апатии. Это не означало никакой прямой угрозы для вас с его стороны, но дальнейшие его действия совершенно определенно могли нанести вам урон.
Мэй почувствовал, что покрывается гусиной кожей.
– Ну, спасибо, – пробормотал он, пытаясь изобразить улыбку на лице. Вы очень услужили мне, мистербоб, но что будет, когда мистер Эмет вернется в офис? Что случится, когда ваше феромонное воздействие иссякнет и развеется?
Арколианец понимающе кивнул:
– Только минутку, пожалуйста, вашего внимания. Вспомните о маргаретхирн.
В горле у Мэя застрял ком, которого он, как ни силился, проглотить не мог. Казалось, в желудок ему опустилась непереваренная подошва сапога.
– Хор-рошо, – прохрипел он.
мистербоб посмотрел на него секунду и заворковал.
– Могу сказать, даже с моей точки зрения, что когда вы думаете о маргаретхирн, вы вспоминаете свои ритуальные связи.
Лишившись на некоторое время дара речи, Мэй только кивнул в ответ.
Восхитительный, просто поразительный аспект общения разумных А-форм. У них крепкие связи, которые так легко забываются.
– Давайте ближе к делу, – наконец просипел Мэй и закашлялся.
– В случае с маргаретхирн я не использовал влияние, которое называется мимолетным. Вместо этого я отыскал запах давно забытых связей и восстановил их. Какое наслаждение – видеть, как охотно А-формы реагируют на давно забытые запахи, когда они обнаруживают то, что считали навсегда потерянным. Дружбу. Я предлагал ему запах дружбы. Вы стали его «старым дружбаном по Камчатке» – тут не все слова понятны мне, я просто запомнил их на всякий случай.
– Вот, значит, что вы сделали с Эметом?
– Да. Но ничего плохого. И ничего такого, что не понравилось бы ему самому.
Мэй вздрогнул и испустил тяжелый и продолжительный вздох. Так, наверное, ведет себя следователь после затянувшейся беседы с неисправимым преступником.
– Ну, ладно. Сделанного не воротишь. Но прошу вас впредь быть осмотрительнее. Вы понимаете, что я имею в виду. – Он еще раз посмотрел на арколианца, чтобы удостовериться, что
Арколианец поднял клешню умиротворяющим жестом и дотронулся до плеча Джеймса Мэя.
– Как это у вас говорится, «чепуха». Хотя не знаю, чем она пахнет, но мне это слово нравится. Вот почему меня так заинтересовала человеческая раса. И вот почему я хочу освоить способы, ходы и методы общения. Чтобы старых методов ведения переговоров больше не повторилось никогда. И мы никогда не вернулись в те дикарские дни. С собаками.
– Ну что ж, – с натужной улыбкой выдавил Мэй. – На этой оптимистической ноте... закончим.
4
Герцог лежал на столе, голый по пояс. Правую руку удерживали эластичные ремни, наброшенные на локоть, плечо и запястье. Крошечные электроды были прикреплены к кончикам пальцев, и по всему телу были наклеены датчики, размещенные на основных мышцах. На мониторе, расположенном рядом на столе, мелькали какие-то картинки, сообщавшие о том, что сейчас происходит, и какая часть его тела подвергается пристальному изучению научных работников и врачей.
– А теперь, мистер Арбор, – сообщил один из докторов, – мы собираемся проверить ваши нервные связи и характер мускульной реакции вашей руки. Это совершенно безболезненно, просто вы можете почувствовать себя... несколько дискомфортно.
– Порядок, – ответил Герцог. И посмотрел на пристегнутую руку.
– Вот вам пример того, что мы делаем, чтобы вы знали, чего ожидать.
Его пальцы вдруг разом вздрогнули. Разжались и сжались. Остальное тело оставалось напряженным.
– Пожалуйста, расслабьтесь, мистер Арбор. Я же сказал, тестирование пройдет совершенно безболезненно, но нам не удастся провести его, пока вы не расслабите вашу ручку полностью.
«Ручку. Ишь чего захотели. Сначала вам ручку, потом ножку, а потом всего с потрохами».
Герцог сделал глубокий вдох и зажмурился.
– Порядок. Извините. Сейчас все будет в норме.
– Ничего, ничего, это наша работа.
И тут Герцог ощутил, что его рука двигается. Сама. Без всякого приказа или побуждения с его стороны. Словно ею управлял кто-то другой. Или как будто эта рука принадлежала совсем не ему. Странное, удивительное чувство совершенно захватило его на некоторое время. Он опять посмотрел на руку. Ладонь сложилась в кулак, потом в кукиш, затем пальцы вновь свободно раскинулись по сторонам. После этого каждый палец по очереди коснулся подушечки большого пальца руки. Ощущение было потрясающее. Герцог знал, что это делает его рука, но при этом он не прилагал никаких усилий. Как будто бы кто-то другой руководил его движениями. Как будто бы это делал за него кто-то другой.