Сущность зла
Шрифт:
– Ты не понимаешь, Герцог. Я достиг конца. Я устал. В этой жизни уже нет людей, которых я любил.
– Но кто тебе мешает любить? Люди не изменились, Эрик, и, поверь, они ничуть не хуже тех, что были. Может быть, стали чуть-чуть лучше. Ведь мир идет к добру, не так ли?
Последовало молчание. Изображение Диксона, казалось, замерло, как на снимке.
– Да и потом, тебе легче уйти самому, ты ведь уже прошел через это?
И на эти слова также не поступило ответа.
– Что случилось? – спросил Герцог. –
Казалось, силуэт выпрямился в полный рост и стал вытягиваться, напрягаясь, как тетива растянутого лука, лицо распухло, плечи расправились, грудь выкатилась колесом. Затем послышался металлический щелчок, и все погасло.
– Эрик?
Дверь зашипела. В камеру заглянул охранник с оружием наготове. Герцог заметил, что на этот раз был не парализатор, а автоматический пистолет.
– Арбор, – сказал охранник. – С вещами на выход. Пойдем со мной.
Герцог зашарил глазами по камере. Диксона и след простыл.
– Вылезай отсюда, – проревел охранник.
Пожав плечами, Герцог вышел в коридор. Охранник указал стволом путь, и Герцог последовал в этом направлении. За его спиной с ледяным спокойствием захлопнулась дверь камеры, которую навсегда покидал очередной постоялец.
– Что происходит?
Вместо ответа между лопаток уперся ствол.
– Но я имею право знать!
– Мистер Баррис хочет тебя видеть.
Герцог вздохнул. Нельзя сказать, чтобы облегченно.
– Поздновато для нанесения визита, не кажется?
Стражник не отвечал.
– Нет, в самом деле, что происходит?
– Ты заложник, – сказал охранник.
Герцог остановился и повернулся к охраннику:
– А кем же я был до этого? Художником?
– Шевели поршнями.
Снова пожав плечами, Герцог подчинился.
– Баррис хочет, чтобы ты сидел у него в офисе. На всякий случай, недобро рассмеялся охранник. – Твой друг, заморский купец, пришел выкупать вас с арколианцем. И платить собирается пулями. Ведь еще не напечатали столько денег, чтобы Баррис согласился отдать арколианца.
При слове «арколианец» Герцог замер.
– Давай, пошел! – прикрикнул охранник сзади. – Поторапливайся!
Герцог попытался подчиниться, но не получалось. Его ноги словно парализовало, воздух замер в груди, и он даже не мог объяснить стражнику, что произошло.
– Я сказал – пошевеливайся!
Ствол уткнулся между лопатками. Воздух в груди был уже готов взорваться, когда свет в коридоре погас, и взревела сирена аварийной сигнализации.
– Какого черта...
Герцог беспомощно дернулся вперед: шаг, другой...
– Нет! – закричал он.
Он как-то странно припал на колено и стал перекатываться. Правая нога сама выбила пистолет из руки охранника. Оружие ударилось о стену, а на место ноги был выброшен локоть, нацеленный в шею. Ловкое движение перехваченным
– Спокойно. Где арколианец?
Голос его звучал глухо, словно за него говорил кто-то другой. Прижатый к полу стражник потряс головой, ошалев от столь быстрой перемены ролей.
– Думаешь, мне жалко для тебя пули, болван? Где арколианец?
«Не говори ему! – взмолился Герцог. – Во имя Пятой Зоны...»
Но охранник уже разинул варежку и указал верное направление для убийцы, объяснив, каким самым коротким путем добраться до камеры инопланетянина.
– Порядок, Эрик, ты получил то, что хотел, теперь запри его в моей клетке и давай выбираться отсюда.
– Шалишь, Герцог, – ответил странный голос. – Теперь нет времени с тобой болтать.
Охранник озадаченно посмотрел вверх:
– Это вы мне?
«Ишь, сразу вежливым стал, когда очутился внизу», – с ненавистью подумал о нем Герцог, хотя редко вообще кого ненавидел.
– Нет, – глухо ответил голос и нажал на спуск.
– Нет! – закричал Герцог.
Но пистолет уже дернулся в его руке, и две пули вошли в череп охранника. Отстегнув от тела карточку доступа, он повернулся и ринулся по коридору в сторону камер.
12
«Так вот что ему нравилось, – думал Эрик Диксон. Полностью контролировать себя и в то же время чувствовать, что кто-то выглядывает у тебя из-за плеча. В таком случае чувство (седьмое, что ли?) говорило: черт тебя побери, будь ты проклят, зачем ты пошел на это, когда была прекрасная альтернатива, отличный выход из положения? Ты прав, мне надо было прикончить тебя.
И проблема была в том, что чувство не урезонивало и отнюдь не утешало. Общее ощущение было дикое – полная власть над телом и в то же время бессилие остановить эти чужие тирады со стороны, замечания и высказывания того, кто шел за ним следом.
И все равно, это чувство не имело значения. Он держал себя в руках. А чувство можно было проигнорировать.
Он навязчиво думал о направлениях, подсказанных стражником. Чудесное ощущение – иметь память, которая думала за тебя и работала вполне исправно, незамутненная парами алкоголя.
– Ты даже не представляешь, какой молодец, – сказал он Герцогу на бегу. – Хотя и тело у тебя не очень развито, мускулатура, конечно, цыплячья, но мозг в порядке, ум ясен и чист, на удивление. В твоем возрасте я свой уже пропил-прокурил, попортил изрядно.
Однако внутренний голос на этот раз проигнорировал похвалу, продолжая безмолвно осуждать его действия. Он не придал этому особого значения и, шествуя туда, куда показал убитый охранник, сопротивлялся навязчивому и протестующему гудению в ушах. Короткий коридорчик упирался в единственную дверь. Табличка на ней гласила: