Суворов и Кутузов (сборник)
Шрифт:
Гвардейцы подняли товарища на смех:
– Смотрите, что выдумал Жером: москвичи бросили город и ушли!
– Оставили тебе все богатство, все дворцы. Ой, уморил! – хохотала старая гвардия.
Сконфуженный скептик не сдавался:
– Ни одного дымка над домами. Это плохой знак!
– Поздно ты спохватился смотреть за дымом! Москвичи давно сготовили для нас обед!
Наполеон стоял на левой стороне дороги, ждал депутацию: «Если она не успела к Поклонной горе, то должна же явиться сюда».
Он уже заранее все приготовил: назначил
– Поезжайте, поторопите! Эти скифы, вероятно, не знают, как проходят подобные церемонии. Почему так медлят? Могли бы одеться заранее. Со страху растеряли штаны! А может, спешно делают ключи, если у них нет городских стен и ворот. Могли бы взять хотя бы от Кремля. Какое это имеет значение?
Наполеон послал польских улан. Задержка вызвала разные толки.
Первыми зашептались шассеры, ближе всех стоявшие к Наполеону:
– Что за дьявольщина?
Солдаты, которые недавно высмеивали товарищей, предполагавших, что Москва пуста, теперь только пожимали плечами.
– Таким образом больших городов не покидают. Эти канальи попрятались, как кролики. Мы их разыщем! Они еще будут стоять перед нами на коленях! – обнадеживал «ворчунов» капитан первой роты Лефрансэ.
И все-таки гвардия первая услыхала недобрые вести:
– Москва пуста.
– Все уехали.
– Пусть их дворяне уехали – не жалко. Лишь бы оставили нам свои запасы и погреба.
– И горничных, – шутили гвардейцы.
К Наполеону вернулись посланные польские офицеры. Они доложили:
– Ни русского губернатора, ни коменданта в Москве нет: уехали.
Наполеон покраснел.
– Не может быть! Надо удостовериться. Поляки – трусы: они боятся отъехать в сторону на два лье. Дарю! – сердито окликнул император. – Поезжайте и приведите мне… – он щелкал пальцами, – опять забыл, как в России называется высший класс… Приведите мне этих… бояр! – вспомнил он наконец.
Дарю уехал.
Император помрачнел. От недавнего восторженного настроения не осталось и следа. Недобрые предчувствия охватили свиту. Генералы молчали, уже не восхищаясь Москвой.
Наполеон стал быстро ходить по пыльной улице. Он заметно волновался: то снимал, то надевал перчатку, мял носовой платок, машинально вытирал им вспотевшую короткую шею, потом пытался засунуть платок в карманчик мундира, где лежала табакерка.
Ему вспоминались пышные, торжественные встречи в Милане, Вене, Берлине. Как тогда он был весел и как теперь зол!
– Идут! Идут! – зашептали сзади.
Наполеон остановился и глянул.
Дарю возвращался действительно не один. Перед взводом конных гренадер шло около десятка каких-то горожан. Уже издали было видно, что это не депутаты, не магистрат. По скромной одежде это были в лучшем случае мелкие чиновники. Среди них выделялся костюмом небольшой
– Кто вы? – неласково спросил Наполеон у толстяка.
– Француз, поселившийся в Москве.
– Стало быть, мой подданный. Вы что, негоциант?
– У меня был книжный магазин.
– Где Сенат?
– Уехал.
– Где губернатор?
– Уехал.
– Где народ? – топнул ногой император.
– Уехал.
– Кто же в Москве?
– Никого.
– Вы лжете!
– Клянусь честью, ваше величество!
– Молчите о чести! Болван!.. Коня! – крикнул, оборачиваясь к свите, Наполеон.
Рустан быстро подвел коня. Наполеон сам вскочил в седло.
Он помчался в этот загадочный, молчаливый, не покоренный, не сдавшийся город.
III
Первую ночь в Москве Наполеон провел в каком-то кабаке у заставы, поместив по всем переулкам Дорогомиловской слободы патрули и пушки.
Наполеон не хотел разбивать свои палатки. Он рассчитывал завтра ночевать в роскошных кремлевских покоях, где жили русские цари. Император лег в кровать, поставленную среди большой залы. Стены залы были в зеркалах, и вся она пропахла запахом водки и кухни.
Но спать Наполеону не пришлось: к императору примчался адъютант Мюрата с известием, что в Москве в нескольких местах возникли пожары.
Вначале это не особенно беспокоило Наполеона. Понятно: пришли в чужой, к тому же безлюдный город и стали раскладывать костры поближе к домам, не заботясь о том, что дома большею частью деревянные – вот вам и пожар. Наполеон прекрасно знал психологию солдата: после нас – хоть потоп! Сам был таким.
Москва для них – не то, что для Наполеона. Адъютант Мюрата без удовольствия собирался ехать назад, в этот пусть и великолепный, но странный и страшный город. Не верилось, чтоб хитрые азиаты просто оставили богатейшую столицу. Французам на каждом шагу мерещилась опасность. Было дико идти мимо бесчисленных безжизненных домов, мимо окон и дверей, за которыми не видно ни одного живого человека.