Суворов и Потемкин
Шрифт:
На другой день в церкви Казанской Божьей Матери и в придворной церкви был благодарственный молебен и читали реляцию. «18 октября. Говорено о победе Суворовым; за уборным столом сказано: "Александр Васильевич поставил нас вчера на колени, но жаль, что его, старика, ранили". В рескрипте на имя Суворова Екатерина II поблагодарила его и все войско за победу, прибавив: «Чувствительны Нам раны Ваши», однако при выборе награды для кинбурнского победителя заколебалась. "Ему же самому (т. е. Суворову.— В.Л.),— писала она Потемкину 16 октября,— думаю дать либо деньги — тысяч десяток, либо вещь, буде ты чего лутче не придумаешь или с первым курьером ко мне не напишешь... Пришло мне было на ум, не послать ли Суворову ленту Андреевскую, но тут паки консидерация та, что старше его Князь Юрий Долг[оруков], Каменский, Миллер и другие не имеют. Егорья Большого [креста] — еще более консидерации меня удерживают послать. И так, никак не могу ни на что решиться, а пишу к тебе и прошу твоего дружеского
«Кто, матушка, может иметь такую львиную храбрость,— отвечал Потемкин, подробно описав сражение при Кинбурне и выделив решающую роль Суворова — Генерал, получивший все отличности, какие заслужить можно, на шестидесятом году служит с такой горячностию, как двадцатипятилетний, которому еще надобно зделать свою репутацию. Сия важная победа отвратила от нас те худые следствия, какие бы могли быть, естли б нам была неудача удержать Кинбурн. Все описав, я ожидаю от правосудия Вашего наградить сего достойного и почтенного старика. Кто больше его заслужил отличность?! Я не хочу делать сравнения, дабы исчислением имян не унизить достоинство Св. Андрея: сколько таких, в коих нет ни веры, ни верности. И сколько таких, в коих ни службы, ни храбрости. Награждение орденом достойного — ордену честь. Я начинаю с себя — отдайте ему мои... Важность его службы мне близко видна. Вы уверены, матушка, что я непристрастен в одобрениях, хотя бы то друг или злодей мне был. Сердце мое не носит пятна зависти или мщения» [84] .
84
АВПР. Ф. 5. Д.585. Л. 190— 190об.
9 ноября последовал ответ: «Я, видя из твоих писем подробно службу Александра Васильевича Суворова, решилась к нему послать за веру и верность Св. Андрея, который сей курьер к тебе и повезет».
После Кинбурнской победы между Потемкиным и Суворовым устанавливается особо доверительная переписка. Она давно опубликована, но частями, и никогда не была сведена воедино. Биографы Суворова (в их числе и Петрушевский) не очень жаловали эту переписку, не оставлявшую камня на камне от версии о «завистливом и капризном временщике». Поэтому есть смысл привести несколько писем, которые даже в отрывках дают представление о характере установившихся отношений [85] .
85
Письма Г. А. Потемкина А. В. Суворову 1787-1788 гг. цитируются по публикации в PC (1875. Май. С. 21—33).
«Я не нахожу слов изъяснить, сколь я чувствую и почитаю Вашу важную службу, Александр Васильевич. Я так молю Бога о твоем здоровье, что желаю за тебя сам лутче терпеть, нежели бы ты занемог». (5 X. 1787 г.)
«Вашей Светлости за милость в письме 5-го сего месяца я отблагодарить не могу, как тою же службою Ея Императорскому Величеству и преданием под Ваше Повелительство моей жизни и смерти». (7 X. 1787 г. Кинбурн.)
«Друг мой сердешный Александр Васильевич. Я полагал сам к Вам быть с извещением о Милости Высочайшей, с какою принята была победа неприятеля под Кинбурном, но ожидание к себе Генерала цесарского тому воспрепятствовало. Препровождаю теперь к Вам письмо Ея Величества, столь милостливыми выражениями наполненное, и при том [спешу] Вас уведомить, что вскоре получите знаки отличной Монаршей милости... Будьте уверены, что я поставляю себе достоинством отдавать Вам справедливость, и, конечно, не доведу Вас, чтоб сожалели быть под моим начальством». (2 XI. 1787 г.).
«Такого писания от Высочайшего Престола я никогда ни у кого не видывал. Судите ж, Светлейший Князь! Мое простонравие; как же мне не утешаться милостьми Вашей Светлости! Ключ таинства моей души всегда будет в Ваших руках». (5 XI. 1787 г. Кинбурн.)
«За Богом молитва, а за Государем служба не пропадает. Поздравляю Вас, мой друг сердешный, в числе Андреевских кавалеров. Хотел было я сам к тебе привезти орден, но много дел в других частях меня удержали. Я все зделал, что от меня зависело. Прошу для меня о употреблении всех возможных способов к сбережению людей... А теперь от избытка сердца с радостию поздравляю... Дай Боже тебе здоровья, а обо мне уже нельзя тебе не верить, что твой истинный друг Князь Потемкин Таврический. Пиши, Бога ради, ко мне смело, что тебе надобно». (24 XI. 1787 г. Херсон.)
«Когда я себя вспомню десятилетним (т. е. десять лет назад.— В.Л.), в нижних .чинах со всеми к тому присвоениями, мог ли себя вообразить, исключая суетных желаниев, толь высоко быть вознесенным, Светлейший Князь, мой Отец! Вы то могли один совершить. Великая душа Вашей светлости освещает мне путь к вящей Императорской службе. Мудрое Ваше повелительство ведет меня к твердому блюдению должностей обеим Богам. Милостивый Государь! Цалую Ваше письмо и руки, жертвую Вам жизнию моею и по конец дней». (26 XL 1787 г. Кинбурн). Это письмо не включено в 4-х
«При поздравлении тебя, любезный друг, с Новым годом, желаю тебе паче всего здоровья и всех благ столько, сколько я тебе хочу... Сей час получил я из Вены известие, что цесарские войска делали покушение на Белград: им хотелось его схватить, но не удалось. Война открылася...» (1 I. 1788 г. Елисаветград.)
Потемкин держит Суворова в курсе всех важнейших новостей, делится с ним планами предстоящей кампании. Суворов чувствует, что он на особом счету у главнокомандующего: «Вашей Светлости милостивое письмо от 13 ч. сего месяца получил. Будьте, батюшка, здоровы для нас и веселы. Чем больше Вы до меня милостивы, тем паче я боюсь проступитца по обшему несовершенству. С аулами поступлю точно по велению Вашей Светлости. Верный кош произведет здесь благочестивый парад и повеселитца...» (25 II. 1788 г. Кинбурн.)
Для лучшего обустройства войск на Кинбурнской косе и под Херсоном Потемкин заказал в Тавриде и прислал первые 500 из двух с половиной тысяч аулов — войлочных кибиток. После долгих уговоров ему удалось получить от императрицы разрешение на формирование коша верных запорожцев — казаков, оставшихся верными Родине. Формирование коша велось под непосредственным руководством Суворова.
2 марта Потемкин, пересылая Суворову константинопольские и австрийские известия, упомянул о замысле предстоящей кампании: «Суда готовить приказал я гребные с крайнею поспешностию. В Кременчуге у меня наподобие Запорожских лодок будет 75, могущих носить большие пушки. Как скоро Днепр пройдет, то и они пойдут. Естли бы сие строился в Адмиралтействе, то бы никогда их не дождалися... В крайней прошу содержать тайне: гребными судами будет командовать князь Нассау под Вашим начальством. Он с превеликою охотою идет под Вашу команду. Я бы давно его отправил, но даю время морским изготовиться для себя, а как будет готово, тогда его пришлю».
Как и Суворов, Потемкин был недоволен медлительностью и нерешительностью контр-адмирала Н.С. Мордвинова, возглавлявшего херсонское Адмиралтейство и Лиманскую эскадру. Во время бомбардировки Кинбурна в сентябре минувшего года, Мордвинов, располагая значительными силами, не решился на активные действия, заслужив от Суворова прозвище «академика». Потемкин искал настоящего флагмана для Лиманской парусной эскадры и вызвал в Херсон из Севастополя Ф. Ф. Ушакова. Но Мордвинов, воспользовавшись занятостью главнокомандующего, поспешил отослать талантливого моряка назад. В письмах императрице Потемкин жалуется на недостаточную практическую подготовку морских начальников и просит вызвать из Голландии адмирала Кингсбергена, служившего в Первую турецкую войну на Черном море. Екатерина через своих дипломатов ведет переговоры с Кингсбергеном и с живущим в Париже Джоном Поль Джонсом — знаменитым корсаром, отличившимся во время войны за независимость северо-американских колоний. Уроженец Шотландии Джонс со своими двумя кораблями наводил страх на англичан и был объявлен врагом «старой родины». «Друг мой Князь Григорий Александрович,— писала 22 февраля императрица.— Имянитый Пауль Жонес хочет к нам войти в службу. А как я вижу, что приезд Кингсбергена весьма в даль тянется, и буде приедет, то приедет поздно, а быть может, что и вовсе не приедет, то я приказала Пауль Жо-неса принять в службу и прямо поедет к вам. Он у самих англичан слывется вторым морским человеком: Адмирал Гов — первый, а сей — второй. Он четырежды побил, быв у американцев, агличан».
Потемкин поделился новостью с Суворовым, который откликнулся примечательной репликой: «Это, конечно, Милостивый Государь, Пауль Ионе, тот Американец, который опасно, чтоб и нас, трубадуров Ваших, не перещеголял».
Идет напряженная подготовка к новой кампании. Потемкин настаивает перед императрицей на привлечении поляков. Начинаются переговоры о заключении союзного оборонительного и наступательного договора между Россией и Польшей. Но Пруссия и Англия предпринимают контрмеры, и этот союз повисает в воздухе. На Балтике собирается эскадра линейных кораблей, которую адмирал С. К. Грейг должен вести в Средиземное море, как в Первую турецкую войну. Тогда небывалая по своим масштабам экспедиция встретила скептическое отношение морских специалистов Западной Европы. Чесменский бой и уничтожение турецкого флота заставили по-иному взглянуть на возможности российских моряков. Балтийский флот уже готов был двинуться вокруг Европы в Архипелаг, как вдруг резко обострились отношения со Швецией. Король Густав III, получив турецкие субсидии и дипломатическую поддержку Великобритании и Пруссии, усилил морские и сухопутные вооружения и вскоре вероломно нарушил мир с Россией. Словно предвидя войну на севере, Потемкин торопил своих подчиненных с постройкой гребных судов. 2 апреля он писал Суворову: «Я дал ордер о скорейшем вооружении судов и князю Нассау отправиться приказал к Вам... Я хочу, чтобы до нужного времени они (суда.— В. Л.) не казались неприятелю; чтобы он не привык на них смотреть» [86] .
86
ГПБ С.-Щ. Ф. 755. Т. 6. Л. 11—12.