Суворов
Шрифт:
«Это — ордер марша в близости варваров», с целью вступить с марша в бой. Обычный марш — в колонне с авангардом и арьергардом. В любом случае цель крупного передвижения войск — разгром неприятеля. Иначе это бесполезное «утруждение» солдат, влекущее на голову командира взыскание от командующего. Марш — не маневр (понятие для Суворова отрицательное, обычно связанное с «бесплодностью»), а важнейшее боевое средство. «Бить смертельно вперед, маршируя без ночлегов, — приказал Суворов 16 мая 1778 г. — Ночное поражение противников доказывает искусство вождя пользоваться победой не для блистания, но постоянства. Плодовитостью реляций можно упражняться после» (Д II. 42. С. 64).
Завершается 12-й пункт Приказа Кубанскому корпусу вопросами солдатского быта. Прежде чем позаботиться непосредственно о своих солдатах, Суворов потребовал от командиров
–
«Домов, заборов и огородов отнюдь не ломать», даже на дрова, требовал Суворов. Фуражировать войска только законно (русские всегда платили), «с крайним порядком». Неблагоразумно, писал он, лишать себя в будущем продовольствия, фуража и крова. Беречь местное хозяйство следовало и в «неприязнейшей земле; делать и там по жалобе всякого обывателя тотчас должное удовольствие. Не меньше оружия поражать противника человеколюбием» (Д II. 42. С. 65).
При стоянке лагерем, если неприятель в отдалении, командирам следовало заботиться об удобстве войск: занять обширное место, кавалерию поставить в зеленых лощинах и на лугах. Фланги расположения положено укреплять пехотой, но при быстрых дневных и ночных маршах от этого правила и многих других предосторожностей можно освободиться, не перегружая войска. В самом деле, атаковать войско в энергичном наступлении, когда солдаты отдыхают там, где сбросили ранцы и расседлали коней, — чистое самоубийство. Выделение рекомендованных Уставом караулов и «закрытий», кроме обычных казачьих разъездов — бессмысленно.
Командир на отдыхе может успокоиться, только дав войскам приказы и рекомендации о действиях на время, в пределах которого он может предвидеть события. До этого «спокойствия ему нет». Зато «потом благонадежен он на войско, как оно благонадежно на него. Уже тогда ни малой неожиданностью не может он быть обременен», — завершил Суворов свой приказ Кубанскому корпусу.
Для Крымского корпуса, кроме изложенного общего, был дан детальнейший приказ о силах, расположении, целях и взаимодействии войск, создавших систему боевого района на полуострове: как в Польше, только масштабнее (Д II. 41). Четкость приказа командиру каждого подразделения, понимание их сил и задач соседями — образец и для сегодняшней армии. В приказе серьезно задействованы и тыловые службы, обязанные обеспечить войска по обоснованным требованиям инструментами, строительными материалами и деньгами. В первых двух пунктах приказа Суворов афористично сформулировал смысл появления русских солдат в Крыму и стратегию их действий.
Целью армии было утверждение дружбы и согласия с населением Крыма. Для этого «малейшее неудовольствие» всех крымчан, в том числе амнистированных участников недавнего протурецкого восстания против хана Шагин-Гирея (ставленника России), должно было рассматриваться командирами всех уровней с местными властями и удовлетворяться мгновенно. Неудовлетворенная жалоба, дошедшая до командира бригады или — не дай Бог — корпуса, рассматривалась как провинность командующих на местах [54] .
54
Суворов лично контролировал выполнение этих требований: Д II. 110, 111, 113, 133, 140, 143.
Командиры бригад, образовавших боевые районы, должны прежде всего озаботиться прочностью связей с соседями. Затем найти «предварительные способы» защиты населения своих районов и «предпобеждения на них злоумышленных набегов». Набеги, по мысли Суворова, «неминуемы», но должны быть предпобежде-ны, т.е. предотвращены системой активной обороны. Это и взаимосвязанные посты, и «движимые редуты», и показательные побиения супротивных. При атаке на любой пост его командир запрашивает резервы, атакующие супостатов с тыла. Вооруженные злодеи истребляются, «с покорившимися соблюдать полное человеколюбие». При этом командир бригады не должен «обнажать» других пунктов его боевой системы и ослаблять связи с соседями.
Система активной обороны сработала. Нашествие турок
Войска двух корпусов на Юге России в ходе постоянных упражнений «в тонкость» обучились суворовской науке побеждать и предпобеждать. Но — пока только конкретного неприятеля и опасность нарушения мира группами разбойников, а не саму войну. Судьба земель, которые надежно защищал Суворов, решалась людьми, его науку не освоившими и возможности нового военного дела не осознавшими.
55
«Стыд императорского оружия, — писал Суворов нерадивому генералу Райзеру. — Не грозных неприятелей, но малолюдных заречных разбойников» от набегов не унять. «В бытность мою заречные в покорность входили. Благовидно я их к тому наклонял… Ускромнять их разорениями с российской стороны неприлично, но имперским великодушием… объезжая кордон», следует лично склонять племена к миру. Д II. 151. С. 176; ср. Д П. 129 — выговор за несоблюдение предписания лично объезжать линию.
ТЯЖКИЕ ГОДЫ МИРА
Польза Крыма и Кубанского края, считал полководец, требовала их присоединения к России и избавления местных народов от тиранов вроде хана Шагин-Гирея. Эту мысль он упорно доносил Румянцеву и Потемкину. Вместо этого императрица Екатерина договорилась с турками вывести все русские войска из Крыма и уничтожить Кубанскую линию. Ордерами от 29 марта, 2 и 3 апреля 1779 г. Румянцев сообщил полководцу о заключении мира с Турцией и решении о выводе русских войск{56}. Выполнение позорного решения было поручено Суворову. Он провел обе операции с обычным для своих дел блеском. На полуострове не было оставлено ни одного больного солдата и не реквизировано ни единой обывательской подводы. «Обывателя не обижай, — наставлял Суворов, — солдат не разбойник». Разведка велась постоянно{57}, пленные выкупались (Д II. 181). Укрепления Кубани были до основания разрушены, чтобы «тамошние народы в свойство их не проникли»{58}.
Суворова откомандировали командовать Новороссийской дивизией (Д II. 190), затем в Астрахань — готовить военно-морскую экспедицию против прикаспийских пиратов — подданных персидского шаха. «Часто повторяемые дерзости ханов, владеющих по берегам Каспийского моря, — секретно извещал полководца Г.А. Потемкин 11 января 1780 г., — решили, наконец, Ее Императорское Величество усмирить оных силой своего победоносного оружия. Усердная ваша служба, искусство военное и успехи, всегда приобретаемые, побудили Монаршее благословение избрать вас исполнителем сего дела» (Д II. 194).
Суворову было приказано направиться в Астрахань, принять командование над группой войск и Каспийской флотилией, вооружить купеческие суда и подготовить комбинированную сухопутно-флотскую экспедицию «для восстановления беспрепятственной коммерции на Каспийском море» (Д II. 195). Пиратские корабли следовало захватить или потопить. На суше, укрепив русским гарнизоном Дербент, Суворов должен был построить мощную крепость-порт на южном берегу Каспия, в районе Решта (провинция Гилян).
Этот проект не покажется фантастичным, если вспомнить, что русские войска уже удерживали Решт и провинцию в 1723–1736 гг., после Персидского похода Петра I. Тогда по Петербургскому договору (1723) к России отошли ключевые земли Южного Каспия, через которые проходил древний Шелковый путь: провинции Ширван, Гилян, Мазендаран и Астрабад. Только по договорам 1732 и 1735 гг. они вернулись под власть бессильного иранского шаха. Обращаться к нему Суворову не было предписано. Потемкин полагал достаточным дать полководцу полномочия на переговоры с фактически самостоятельными ханами и царем Грузии. Характер переговоров, который предвидел Потемкин, объясняет, почему во главе антипиратской миссии был поставлен Суворов: