Суворов
Шрифт:
Суворов в 1787 г. с гордостью принимал Екатерину в Екате-ринославском (!) крае и лично показывал здесь свои достижения. У него не было сомнений, что русская армия и новорожденный флот могут все это надежно защитить.
Глава 9.
ДНЕПРОВСКО-БУГСКИЙ ЛИМАН
КИНБУРНСКИЙ АД
Крепость Кинбурн и военно-морской порт Херсон находились в ведении Суворова, когда Турция очертя голову бросилась в войну с Россией и Австрией в 1787 г. Ее правительство
Направление главного удара турок было вполне разумным и естественным. Оно создавало неодолимое препятствие для наступления русской Екатеринославской армии через Очаков вдоль Черного моря к Бугу и Днестру. При успехе русские рассчитывали, соединившись с австрийской армией, наступать к Дунаю и далее на Стамбул. Украинской армии Румянцева отводилась роль прикрытия и резерва. Таврический, Кубанский и Кавказский корпуса предназначались для обороны.
Захват турками Кинбурнской косы позволял им надежно блокировать в Херсоне русскую эскадру из 2 линейных кораблей, 3 галер, 3 канонерских лодок и 290 мелких судов; там, в Глубокой гавани, стояли также недооснащенные линкор и фрегат. Учитывая, что весь Черноморский флот в Севастополе состоял из 5 линкоров, 19 фрегатов, 1 бомбардирского корабля, это был бы сильнейший удар. Суворов, как всегда подстраховываясь, спешил вывести в Севастополь недооснащенные корабли (Д II. 276).
Время нападения турки тоже выбрали верно. Русские армии, по обыкновению, были в стадии формирования и развертывания; флот оказался недостроен. По мнению Екатерины I, армии и флоту не хватило на подготовку к войне два года. «Я ведаю, — писала императрица Потемкину, — что весьма желательно было, чтоб мира еще года два протянуть можно было, дабы крепости Херсонская и Севастопольская поспеть могли, также и армия, и флот приходить могли в то состояние, в котором желалось их видеть. Но что же делать, если пузырь лопнул прежде времени». Потемкин согласился: «Турки предварили объявлением войны и тем переменили весь план наступательный, который через год от нас с выгодою несомненной мог бы произвестись. Флот бы наш три раза был больше нынешнего, и армии к нам пришли бы прежде, нежели они (турки) двинуться могли. Теперь же войска все соберутся у нас к здешнему пункту в полтора еще месяца»{66}.
Итак, располагая примерно равным с Россией количеством сил и превосходящим военным флотом, Османская империя использовала внезапность нападения и выбрала наиболее болезненную точку для главного удара. Прежде всего турки хотели вернуть Крым. Даже с помощью всего флота, как подсчитал Суворов, они не могли высадить там достаточный для победы десант (Д II. 280). Но могли успешно наступать по суше, от Очакова через Херсон, отрезая Крым от основных русских сил. Угадать, что на месте удара окажется Суворов, было нельзя. Он не имел официального командования, состоял своего рода «дежурным генералом» при Потемкине и действовал только по согласованию с ним.
Александр Васильевич был осведомлен о деталях подготовки турок к войне, в том числе о сомнениях на ее счет султана в Стамбуле (Д II. 275). Направление их удара он точно рассчитал — оно соответствовало данным глубокой разведки [57] . За четыре дня до объявления войны, 9 августа 1787 г., Суворов рапортовал командующему Екатеринославской армией Потемкину, что выдвигается к Кинбурну (Д II. 273). По новым сведениям разведки, полученным им из Очакова, война была на носу (Д II. 277). На Кинбурн, по расчету полководца, турки должны были нанести главный удар, успех которого означал бы победу сторонников
57
Русский посол в Турции Булгаков еще в июле сообщал Потемкину о плане войны, составленном для турок французами, где первой целью был Кинбурн. — Екатерина II и Г.А. Потемкин. Личная переписка. № 784. Прим. 1.
20 августа Суворов узнал об официальном объявлении войны (Д II. 278). В тот же день турецкая эскадра атаковала в море фрегат «Скорый» и бот «Битюг»{67}. Командовавшие кораблями капитан-лейтенант Обольянинов и лейтенант Кузнецов не дали себя потопить. Поражая турок ответным огнем, они пытались уклониться к Херсону. Турецкие линкоры, фрегаты и канонерки заградили путь. Тогда «Скорый» и «Битюг», действия которых привели Суворова в восторг, ринулись прямо на врага, разнесли попавшихся на пути турок всем имевшимся огнем, обратили в бегство и с победой проследовали в Херсон (Д II. 285).
Потемкин, получив от Суворова сообщение о победе и рапорт о планах кампании (Д II. 280), официально «препоручил» Александру Васильевичу «бдение о Кинбурне и Херсоне» (Д II. 281). Тот, в самом радостном настроении (хотя недавно был болен), предлагал блокировать Днепровский лиман всеми силами Черноморского флота, с десантом, а армии — решительно атаковать Очаков. Соотношение сил (турки, по его мнению, стянули к Очакову до четверти армии), недостаток продовольствия и риск высадки турецкого десанта в Крыму не пугали полководца. Он уверенно утверждал, русской армии и флоту гарантирована полная победа еще до того, как турки смогут подтянуть довольные для противостояния русским силы.
«Вы велики, Ваша светлость! — писал Александр Васильевич. — Я ясно вижу, как обстоят дела. Будущее управляет настоящим», т.е. предвидение дает верное решение (Д II. 280). Ободрение было своевременным. Потемкин хворал от беспокойства, надеялся на помощь Украинской армии и рекрутский набор в России. «Трудно нам продержаться, пока помощь подойдет», — писал он Екатерине I. Кинбурну будет «мудрено выдержать» атаку турок под руководством французских инструкторов. «Флоту приказано атаковать во что бы то ни стало. От храбрости сих частей зависит спасение. Больше я придумать не могу ничего. Болезнь день ото дня приводит меня в слабость». «Благодарю тебя весьма, — отвечала императрица, — что ты передо мною не скрыл опасное положение, в котором находишься. И Бог от человека не более требует, как в его возможности. Но русский Бог всегда был, и есть, и будет велик, я несомненную надежду полагаю на Бога Всемогущего и надеюсь на испытанное твое усердие»{68}.
Бог покровительствовал России — Суворов был на месте. Но покровительство не простиралось так далеко, чтобы дать правительству России разум. (Не исключено, что это и является критическим испытанием Всемогущества Господня.) Царственной чете, не особо разбирающейся в военном деле, надо было только поверить человеку, который всегда побеждает. И война имела хороший шанс тут же закончиться, вместо того чтобы длиться три с половиной года (с 13 августа 1787 по 29 декабря 1791-го).
Полная победа была близка. Потемкин действительно приказал командующему Черноморской эскадрой в Севастополе контр-адмиралу М.И. Войновичу «атаковать неприятеля и во что бы то ни стало сразиться. Если бы случилось и погибнуть, то чтобы это было туркам чувствительнее»{69}. Войнович отважно вывел эскадру в море и двинулся… к Варне, где, по слухам, находились главные силы турецкого флота. Похоже, контр-адмирал понял приказ погибнуть буквально. Ему это не удалось. Флот разметала и в значительной степени потопила буря: «корабли и большие фрегаты пропали»{70}.