Суженый для горной ведьмы
Шрифт:
— Я готов отвлекать тебя регулярно, — рассмеялся Геор. — Вне зависимости от того, почему меня не было дома.
Он поднялся на этаж выше, но Дару так на землю и не опустил. Девушка крепко уцепилась супругу в плечи и смотрела в его синие, как у истинных горных, глаза. Магия, возможно, ее, а может, и принадлежавшая Геору, заставляла воздух вокруг них потрескивать и вспыхивать крохотными синими искрами. От каждого, пусть даже случайного прикосновения, казалось, что магия вспыхивала вокруг колдовским ореолом. Платье Дары словно сплошь состояло из колдовства, и с каждым прохладным прикосновением ткани к обнаженной коже все мысли о будущем и о проблемах
— И все же, — Дара попыталась говорить серьезнее, — меня смущает активность твоей матери. Проклятье, которое она наложила на Тиама — это худшее, с чем мне приходилось сталкиваться. Оно ужасное, Геор.
— Забудь о ней, — кажется, даже не вслушиваясь в слова своей жены, отмахнулся Геор. — Это все в прошлом. И сейчас не имеет никакого значения.
— Тебе легко говорить, — фыркнула Дараэлла. — Ты этого не делал…
Геор вынужден был опустить ее на землю, чтобы открыть дверь спальни, и Дараэлла выскользнула из его объятий, отступила вглубь коридора.
— Ты не представляешь, что она с ним сделала, — покачала головой Дара. — И на что еще будет способна, чтобы от меня избавиться. Будь моя воля, я бы приказала отправить ее далеко в горы искупать свою вину перед ведьмами. И, поверь, даже этого для твоей матери будет слишком мало!
— Тем не менее, она меня родила, — возразил Геор. — И она меня любит.
— О!.. Она любит себя, — скривилась горная ведьма. — Послушай…
— Я не хочу ничего слушать, — Геор вновь поймал жену и утянул ее за собой в спальню. — Все завтра. Я не хочу, чтобы и сегодняшний день кто-то испортил.
— Однако, — усмехнулась Дара. — Его уже испортили. Твоя матушка, Тиам, эта Остерз с ее остротами — она посмела оскорбить принцессу!
— Это мы тоже с тобой обязательно обсудим. Завтра, — Геор потянулся к ее устам. — Все завтра, Дара.
Девушка не успела возразить — адмирал накрыл ее губы нежным, но долгим поцелуем, и Дараэлла застыла, словно завороженная. Она никогда не испытывала влечения к мужчинам и была уверена, что это чувство так и останется ей недоступным, но сейчас, когда странный жар распространялся по всему телу, внезапно осознала, как это, когда в тело проникает проклятая магия горных ведьм, принадлежавшая Геору. Отличить это чувство от любви, должно быть, невозможно, и Дара сама не знала, что с нею происходило. Может быть, она просто была заворожена? Теряла рассудок от его прикосновений потому, что он заколдовал ее, а не потому, что сама того хотела?
Это не имело значения. Ни страх, ни отвращение не возвращались, и Дараэлла поддалась, ответила на поцелуй, чувствуя, что тает, будто лед в чужих теплых руках. Привычные ограничения растворялись, не оставляя ей ни единого шанса вырваться, да что там — даже пожелать этого.
Сильные мужские ладони скользнули вдоль ее спины. Какая-то частичка ее надеялась на то, что пальцы Геора запутаются в хитрой шнуровке, что он не совладает с платьем, но то, должно быть, само поддавалось его необузданной, не захваченной в тиски самообладания магией. Прохладная ткань скользнула по плечам, и Дара почувствовала, как розовеют то ли от смущения, то ли от возбуждения ее щеки.
Говорят, горные ведьмы — лучшие на свете любовницы. Что же, ей не раз рассказывали, как вести себя с мужчиной, только все знания, все то, что она слышала от старших сестер, куда-то исчезло. Дара была благодарна уже тому, что ее пальцы, пытаясь расстегнуть пуговицы проклятого камзола, не дрожали, словно она перед этим выпила слишком много вина. Зато бурлила магия — своя собственная,
Дара не впервые чувствовала прикосновение его рук к своей коже, Геор ведь с самой первой встречи позволял себе больше, чем можно было кому-либо другому, но все равно, прежде Дараэлла не была настолько беззащитной, настолько слабой, настолько… согласной поддаться соблазну. Все мысли перемешались у нее в голове, должно быть, для того, чтобы легче оказалось отбросить их в сторону вместе со стеснением — и с мешающей одеждой.
Магия сама приглушила свет, оставляя только едва горевшие огоньки свечей, способные лишь осветить силуэт, скользнуть легким сиянием по гладкой коже, будто нарочно соблазняя, распаляя желание, о котором Дара и не догадывалась прежде — думала, все досталось ее сестрам, а она вместо них получила только расчетливый ум и холодное сердце.
Геор едва ощутимо касался ее кожи, оставляя дорожки легких, мягких поцелуев, избавляя супругу от остатков одежды. Дара чувствовала, как скользила по телу, падая к ногам, гладкая заколдованная ткань, предназначенная, должно быть, для соблазнения, а не для того, чтобы послужить последней защитой для женщины. Горные ведьмы свободы в любви, полны желания…
Дара думала, что все это не о ней. Прежде.
Сейчас она вообще не могла думать.
Она не помнила, когда Геор успел избавиться от своей одежды, не хотела задавать себе вопрос, какое принимала в этом участие. Только каждое прикосновение теперь разрядами било тело, даже самые невинные поцелуи, которые он оставлял на ее щеках и шее, на плечах, на запястьях, вызывали дрожь. Дара скользнула ладонью по повязке на раненной руке, и ткань, поддаваясь магической искре, слетела на пол.
От пореза не осталось и следа. Дара провела ладонью по рельефным мышцам, словно пытаясь понять, привиделся ли ей удар чужой шпаги, или, может быть, магия горных ведьм пыталась сделать своих носителей идеальными, чтобы в их вспышке страсти не было ни единого упрека, ни одной отговорки. Она, как завороженная, всматривалась в игру пламени свечи, любовалась, как огни поблескивали, отражаясь от кожи, словно намекая на единение, о котором ни она, ни Геор прежде не могли и мечтать.
— Я не думала, что такое возможно, — выдохнула Дара ему в губы, не зная, правильно ли вообще говорить… И говорить об этом. Сколько у Геора было любовниц? Насколько происходящее сейчас казалось ему дежурным?..
— Я тоже, — выдохнул он в ответ, внушая ей странное торжество и уверенность — что магия все-таки сильнее прежнего опыта, что она — в сотни раз прекраснее тех женщин, с которыми он прежде проводил ночи, что… Что они, возможно, не просто связаны даром, а хоть немножечко, но все-таки любят друг друга.
Геор нашел ее губы в последнем, самом нежном и в тот же момент самом страстном поцелуе — в странном подобии извинения, может быть, за ложь, а может, за причиненную боль, — но Дара знала, что магия защитит ее. Горным ведьмам не бывает больно. А если и бывает, разве они признаются в этом?
…Ей и не пришлось ни в чем сознаваться. Она чувствовала только прохладу простыней и жар мужского тела, пламя, распространявшееся по ее собственному телу и проникавшее внутрь, распускавшееся огненными цветами. Перед глазами все поплыло, но ни зрение, ни слух не имели значения — Дара теперь ощущала иными органами чувств. Ей казалось, весь мир сузился до одной крохотной комнатушки, где она, возможно, превратилась в полноценную горную ведьму.