Свадьба по приказу

Антоник Татьяна

Проведя в этом мире достаточное время, о ней была наслышана, осведомлена, что и князь Долгорукий ее закончил. Несмотря на его тяжелый характер, слава об офицере бежала впереди него. В тридцать лет он достиг чина генерала.

— Простите, матушка, — включилась я, и все дернулись от изумления, — а почему Ярослава в академию не отправить?

Краем глаза отметила, как вспыхнули зрачки у парня, но не зло, а с надеждой, как потемнела свекровь. А Полина выдавила из себя.

— Тебе только это и надобно.

—

Что? — повернулась к ровеснице. — Ты хотела что-то сказать?

Бурчать себе под нос каждый может, а вот заявить вслух сестре хозяина усадьбы храбрости недостает.

— Ярослава в академию? — всплеснула руками Екатерина Степановна. — Моего мальчика? Да он совершенно не готов.

Я опять пристально присмотрелась к указанному мальчику. Большой? Большой. Рослый? Рослый. В меру наглый. Плохо его знаю, но считаю, что служба мужчине всегда полезна. Дисциплина, долг и труд из обезьяны человека сделали.

Вдовствующая княгиня определенно благоволила младшенькому, не могла проститься с малышом, не видела в нем взрослого. Мало ли матерей с подобными проблемами?

— Я готов. — Выпрямился он.

— Нет, — отрезала женщина, не давая ему и слова вставить. — Какая академия, дома сиди. Мало нам военных?

Отклонившись на спинку стула, я предпочла замолчать. Не мой ребенок, не мне и выступать. С другой стороны, юношу было жаль. Он, очевидно, мечтал выбраться из-под мамкиной юбки.

— Пойду я, — скривился Ярослав. — Не буду вам мешать.

Мне было его жаль. В памяти остались моменты, как я жила в женском общежитии, как гуляла с однокурсниками, как мы развлекались. Молодость быстротечна, а на обучении можно и опыта набраться, и впечатлений.

Я и про Полю так думала. С нее полезно аристократическую спесь сбить.

Девушка тоже извинилась, промямлила глупую причину, намереваясь побыстрее удалиться. Я не держала, Екатерина Степановна тоже.

Догадалась, что женщина собирается поговорить со мной наедине. Когда дочка ее ушла, я все ждала, что она набросится на меня, выскажет, что накипело, но та мудро молчала, давала возможность выговориться мне.

Будь я действительно восемнадцатилетней, не заткнулась бы, но с возрастом ссоры перестаешь провоцировать. Ужасно не хочется выглядеть идиотом в глазах окружающих.

— Олюшка, — не вытерпела свекровь. — Что за блажь с ведением хозяйства? Занимайся чем-то другим. Тебе наследников еще рожать.

— Они мне не помешают, — ласково обратилась к Долгорукой. — Или вы меня отговариваете?

— Нет, конечно, нет, — прикинулась доброй эта мегера. — Ну а если тебя цесаревич вызовет?

— Это зачем?

Эх, ей бы заметки в газетенках писать, сплетни обо мне распространять.

— Он к тебе безмерно участлив, дорогая.

— Вам же лучше, — пропела я, — Полину в свет

вывели, а я с Его Высочеством дружу.

Я будто по шраму ее прошлась. Не выдержала она, ляпнула.

— Это не дружба, а позор какой-то. Мой сын, тебя, пустышку, принял. Еще неизвестно, от кого ты нагулянная. И ты будешь мою дочку женихам сватать. Не много ли чести?

Добилась того, чего хотела. Довела свекобру до белого каления.

— Достаточно. Я Бестужева, — обозначила ей. — И за моей спиной император и его сын. Будете козни строить, я всегда пожаловаться успею, Сергей все регалии потеряет. Хотите войны со мной? Я организую, но знайте, что вы ее начали, а не я.

Отрезала и отпила из кружки, довольная воспроизведенным эффектом. Случись крупный конфликт, будут разбирать, вспомню эту беседу, а артефакты и магия подтвердят, что не я нападала, а моя дражайшая родственница.

Кажется, моя угроза дошла до адресата. Кровь схлынула с лица княгини. Екатерина Степановна сжала руки в кулаки. Просчиталась со мной.

— Я хоть и пустышка, — о своем даре предпочитала не распространяться, — но и не идиотка малолетняя.

— Вижу, — обронила пожилая женщина, — ты интриганка и лгунья. Наивным олененком казалась.

— Олененком вы бы и не подавились. Я вам ничего лично не сделала. Злитесь на меня за древний конфликт и причин его не помните. Я лично вас обижала?

— Как же не помнить? Как же не помнить, когда Бестужевы всех подставили, — свекровь рассвирепела.

— О чем вы? — остановилась я и замолкла.

У Долгорукой последняя фраза будто с языка случайно соскочила, а то, что она ладонью прикрыла рот, добавляла причин для подозрений. Не хотела она ни в чем признаваться, ничего говорить. Или ей не велено было?

— Глупость сказала.

— Нет уж, продолжайте, продолжайте, — я настаивала и по-своему добавляла огня, распыляла ее. — Или меня попрекать древними распрями удобно?

Вряд ли Екатерине Степановне было что сказать по существу, какая-нибудь старая сплетня от предков, но все-таки в мифах, сказах, легендах зерно истины всегда присутствует. А мы, вообще, в волшебном мире находимся. Что же такого Долгорукие с Бестужевыми не поделили?

— Не удивлена, что тебе ничего не рассказали, — презрительно бросила женщина, — Бестужевы отлично свои грешки прикрывают: и кражи, и предательства, и измены.

Последней шпилькой она явно колола меня, и мое, ничем не подтвержденное, низкое происхождение.

Предпочла проглотить мерзкую ремарку, чтобы свекровь не замкнулась, не ушла к себе с гордо поднятой головой. Наоборот, изобразила, что слова достигли адресата. Чуть дрогнула губой, зрачки у меня расширились. Короче, строила расстроенную, задетую барышню с тонким душевным устройством.