Свадьбе не бывать!

Соколова Надежда Игоревна

Я словно нырнула с головой в глубокий омут, наполненный непонятным восторгом, странным ликованием, пресловутыми «бабочками» внизу живота и желанием, чтобы поцелуй не заканчивался никогда. Не знаю, сколько мы целовались в реальности. По ощущениям, это была вечность.

Наконец, Леонард меня отпустил, причем довольно неохотно. Я хватала ртом воздух, пытаясь прийти в себя. Ноги подкашивались, руки тряслись, в голове стоял густой туман, мешавший мыслить адекватно.

— Врешь, — тяжело дыша, заявил Леонард,

удовлетворенно улыбнулся и вернулся на свое место.

Вот же… сволочь! Проверять он меня вздумал!

— Да даже… если… и вру… — с трудом восстанавливая дыхание, выдала я, — с чего вы взяли, что я мечтаю о вас?!

— Потому что я тебя не отдам. Никому.

О как. Он меня, оказывается, в мыслях уже присвоил! В груди появился и стал разрастаться ком гнева, мешая думать и сосредоточиться.

— Я не ваша вещь, — рубанула я рукой по воздуху, говорила негромко, а так как мы сидели вдалеке от входа, то и в нашу сторону никто из посетителей не смотрел. Чем я и пользовалась, решив сразу расставить все точки над «i». — Я — свободная женщина со своими чувствами и желаниями.

— Ты сначала наберись храбрости и сама себе в тех желаниях признайся, — насмешливо произнес Леонард и с намеком посмотрел на мои губы. Я почувствовала, как щеки заливает предательская краска. Сволочь! Настоящая сволочь!

В помещении было не настолько темно, чтобы не заметить красноту у меня на щеках, и Леонард удовлетворенно ухмыльнулся.

— Ты хочешь быть со мной, но боишься признаться себе в этом.

— В качестве вашей любимой игрушки? — саркастически поинтересовалась я. — Обойдетесь.

— Это ты так решила? — чуть подался вперед Леонард.

— Это видно из ваших действий. Вы похожи на коллекционера, готового пришпилить булавкой очередную бабочку, которая, к тому же, может принести вам пользу в вашей работе, — я проговаривала все, что накопилось на душе, не особо задумываясь над последствиями. Поцелуй-проверка выбил почву у меня из-под ног. — А я не привыкла служить экземпляром за стеклом.

— И ты не хочешь и мысли допустить о том, что у меня к тебе может быть интерес как у мужчины к женщине?

— Не смешите. Вы — столичный франт, привыкший к женскому обществу. И что во мне, кроме дара, может привлекать вас?

Леонард молчал. Смотрел на меня непонятным взглядом и молчал.

Потом покачал головой.

— Тебе надо поработать над самооценкой. Вереника хотя бы точно знала, что может вскружить голову мужчине. А ты, судя по всему, боишься близких отношений. Почему? Был подобный опыт в том мире?

Опыт? У меня? На Земле? Смешно.

— Меня никто не бросал и сердце мне не растаптывал, если бы об этом. Я просто привыкла объективно оценивать свои возможности.

— Оно и видно, — с сарказмом произнес Леонард.

Он резко поднялся, и ножки стула заскрежетали

по каменному полу.

— Ты поела?

Я кивнула и поднялась. Не хочет продолжать разговор — его право. Но хотя бы отстал от меня с нравоучениями. Пусть молодых дурочек поучает, рассказывает, как и с кем им надо жить. А у меня есть голова на плечах.

Леонард протянул мне руку, я уже без страха вложила свою ладонь в его.

Открылся портал. В следующий миг я шагнула в свою квартиру. И осталась там одна.

Глава 39

Вымывшись и переодевшись в ночнушку, я завалилась спать. Чувства мои были в раздрае, настроение могло считаться боевым — я готова была прибить Леонарда и прах развеять по ветру в другом краю Галактики.

Эксперименты он решил на мне ставить, гад такой!

При одном только воспоминании о поцелуе и мягких губах Леонарда тело пронзил небольшой электрический разряд. Похоже, у меня давно не было мужчины, а организм все же требовал своего.

Чтоб их всех! И неизвестного мужчину, и Леонарда, и… всех!

Я раздраженно выругалась, повернулась на другой бок и уставилась в темноте в стену. Мое ночное зрение позволяло увидеть малейшие трещинки в побелке. И я рассматривала их, чтобы отвлечься от мысли об одном самоуверенном типе. Трещинки складывались в фигурки, и при желании можно было сочинить истории о тех, кто появлялся на стене. Но так или иначе в них, эти истории, совершенно магическим образом вламывался Леонард.

— Чтоб тебе икалось хотя бы сутки, — раздраженно пожелала я ему и закрыла глаза.

Спать, пора спать. Завтра рано вставать. Народ будет ждать своего библиотекаря. Надо же им о ком-то сплетничать… Спать…

Так, уговаривая себя, я наконец-то уснула.

Мое разбушевавшееся воображение показывало мне полеты на пегасах. Белоснежные лошади летели по небу, плавно маша огромными перистыми крыльями. Я сидела верхом на одном из пегасов и наслаждалась ощущением полета. Мое тело, невесомое, легкое, словно парило в небе рядом с пегасами. Не было ни страха, и напряжения, ни…

Дикий ор грифона врезался в мой сон и разбил его на мельчайшие осколки. Я привычно подскочила в кровати и выругалась. Вот же петух неощипанный! И как его до сих пор не прибили и троллям на суп не отдали? Мясо грифонов считалось съедобным, но оно было настолько жестким, что прожевать его могли только мощные челюсти троллей.

Мрачно зыркнув на зимнюю темноту за окном, я поднялась и поплелась в ванную. Рот просто раздирало от зевания.

Зевнув в очередной раз, я чуть не вывихнула себе челюсть и снова пожелала всего самого доброго, высокого и чистого Леонарду. Мешает, зараза, спать честным библиотекаршам, а они по утрам потом челюсти себе выворачивают!