Свадебное платье жениха
Шрифт:
Он неловко вытирает глаза и говорит: «Я болен». Его голос слаб и дрожит.
— Наверное, грипп, — отвечает Софи.
Дурацкая фраза, как будто грипп вызывает слезы. Но видеть его плачущим так неожиданно.
— Ложись в постель, — спохватывается она. — Я приготовлю тебе горячее питье.
Он бормочет что-то вроде: «Да, это было бы хорошо…» — но она не уверена. Очень странная атмосфера. Франц встает, поворачивается, заходит в спальню и растягивается на кровати, не раздеваясь. Она готовит ему чай. Идеально удобный случай. Удостоверившись, что он по-прежнему лежит, Софи открывает мусоропровод.
Она не улыбается, но испытывает глубокое облегчение. Ход событий вывернулся наизнанку. Судьба пришла ей на помощь, и это немногое, на что Софи имела право рассчитывать. При
Когда она вошла в спальню, он посмотрел на нее странно, словно узнал кого-то, кого не ожидал увидеть, словно хотел сказать ей нечто важное. Но не сказал. Молчал. Приподнялся на локте.
— Ты должен раздеться… — проговорила она, напустив на себя озабоченный вид.
Она взбила подушки, разгладила простыни. Франц встал, медленно снял одежду. Он казался совершенно подавленным. Софи улыбнулась: «Кажется, ты уже спишь…» Прежде чем улечься обратно, он взял чашку, которую она ему принесла. «Это поможет тебе немного поспать…» Франц отпил глоток и сказал: «Я знаю…»
[…] Сара Вейс в 1964 г. вышла замуж за Йонаса Берга, родившегося в 1933 г., который, следовательно, был старше ее на одиннадцать лет. Этот выбор свидетельствует о поиске символических родителей, которые явились бы, насколько это возможно, паллиативом по отношению к отсутствию родителей настоящих. Йонас Берг был человеком очень активным, с богатым воображением, великим тружеником и бизнесменом с необычайно развитой интуицией. Пользуясь благоприятной экономической обстановкой Славного тридцатилетия, [13] Йонас Берг создал в 1959 г. первую во Франции сеть небольших супермаркетов. Пятнадцать лет спустя, превратившись в торговую марку, предприятие включало в себя не менее четырехсот тридцати магазинов, обеспечивая семье Берг богатство и процветание, которые благодаря осторожности основателя компании не только ничуть не пошатнулись во время экономического кризиса 1970-х, но и укрепились, в частности за счет приобретения коммерческой недвижимости. Йонас Берг скончался в 1999 г.
13
Славное тридцатилетие — послевоенный период экономического подъема во Франции (1945–1975).
Благодаря твердости характера и искренней привязанности к жене Йонас Берг оставался для своей супруги незаменимой опорой, обеспечивающей чувство безопасности. Похоже, что уже первые годы совместной жизни этой четы были отмечены нарастанием, сначала не слишком заметным, но с течением времени все более и более ощутимым, депрессивных симптомов у Сары, которые постепенно вылились в реальную меланхолию.
В феврале 1973 г. Сара забеременела в первый раз. Молодая чета приняла это известие с безграничной радостью. Если Йонас Берг втайне, конечно же, мечтал о сыне, то Сара надеялась на появление девочки (предназначенной, разумеется, стать «идеальным объектом возмещения» и постоянным паллиативом, позволяющим компенсировать изначальный нарциссический сдвиг). Данная гипотеза подтверждается теми фактами, что чета была чрезвычайно счастлива все первые месяцы беременности и что депрессивные симптомы у Сары почти полностью исчезли.
Второе решающее событие в жизни Сары (после гибели ее родителей) произошло в июне 1973 г., когда во время преждевременных родов она произвела на свет мертвую девочку. Вновь раскрывшаяся внутренняя пустота оказала на нее самое разрушительное воздействие, которое вторая беременность сделала необратимым. […]
Удостоверившись, что он спит, Софи спустилась в подвал; обратно она поднялась с тетрадью, в которой он вел свой дневник. Прикурила сигарету, положила тетрадь на кухонный стол и приступила к чтению.
Софи вытащила из шкафа одеяло и легла спать на диване в гостиной.
Франц очнулся после двенадцатичасового сна, но такое ощущение, что он по-прежнему спит. Поступь у него замедленная, на лице жуткая бледность. Он бросил взгляд на диван, где Софи оставила одеяло, но ничего не сказал. Посмотрел на нее.
— Ты голоден? — спросила она. — Хочешь, я вызову врача?
Он отрицательно покачал головой, но она не поняла, относилось это к голоду или к врачу. Может, и к тому и к другому.
— Если это грипп, то само пройдет, — сказал он глухим голосом.
И скорее рухнул, чем сел, напротив нее. Положил руки перед собой, как два посторонних предмета.
— Ты должен что-нибудь съесть, — заметила Софи.
Франц сделал знак, мол, как скажешь. И проговорил: «Как скажешь…»
Она встала, пошла на кухню, поставила замороженное блюдо в микроволновку, прикурила новую сигарету и стала ждать звонка. Он не курит, и обычно дым его раздражает, но сейчас он так слаб, что вроде даже не заметил, что она курит и тушит окурки в чашку, оставшуюся после завтрака. Это он-то, всегда такой педантичный.
Франц сидит спиной к кухне. Когда блюдо разогрелось, она выкладывает половину на тарелку, быстро удостоверяется, что Франц так и не пошевельнулся, и подмешивает снотворное в томатный соус.
Франц пробует и поднимает на нее глаза. Молчание приводит ее в растерянность.
— Вкусно, — говорит он наконец. Пробует лазанью, пережидает несколько секунд, потом пробует соус. — А хлеб есть? — спрашивает он.
Она снова встает и приносит пластиковую упаковку с нарезанным хлебом. Он принимается собирать хлебом соус. Ест хлеб без всякого желания, механически, скрупулезно, пока не съедает до конца.
— Да что с тобой такое? — спрашивает Софи. — Где у тебя болит?
Он рассеянно указывает на грудную клетку. Глаза у него набухшие.
— Выпей горячего, тебе станет лучше…
Она встает, делает ему чай. Вернувшись, замечает, что у него опять мокрые глаза. Он пьет чай очень медленно, но вскоре отставляет кружку и с трудом разгибается. Заходит в туалет и снова ложится. Прислонившись к косяку, она смотрит, как он устраивается в кровати. Сейчас около трех часов дня.
— Я выйду кое-что купить, — забрасывает она пробный шар.
Он никогда не позволял ей выходить из дома. Но на этот раз Франц приоткрыл глаза, посмотрел на нее, и все его тело погрузилось в оцепенение. Пока Софи одевалась, он уже глубоко заснул.
[…] Вторая беременность Сары наступила в феврале 1974 г. Учитывая глубоко депрессивные структурные сдвиги, которыми определялось психическое состояние Сары в тот период, эта беременность не могла не оказать мощнейшего воздействия в чисто символическом плане, поскольку новое зачатие имело место практически день в день через год после предыдущего, и Сара оказалась в плену у страхов и предчувствий мистического характера («ребенок, который должен появиться, „убил“ предыдущего, чтобы обеспечить свое существование»), а затем и самообличительных настроений (она убила свою дочь, как до того убила свою мать), что привело в свою очередь к ощущению собственной несостоятельности (в ее глазах она была «негодной матерью», безусловно неспособной дать жизнь другому существу).