Свадебное платье жениха
Шрифт:
Через несколько минут Гугл отсылает ее на американский сайт электронного оборудования, и на странице каталога напротив спецификации АН68 стоит название товара «сигнал GPS».
— Где ты была? — пытался добиться ответа запаниковавший Франц. — Четыре часа, ты хоть представляешь себе, — не переставал повторять он, словно сам себе не веря.
Четыре часа…
Это случилось два дня назад. Ровно четыре часа потребовалось Софи, чтобы уйти из дома, сесть в автобус, проехать восемнадцать километров до Вильфранша, что-то заказать в кафе, спрятать свой мобильник в туалете, потом выйти из кафе, подняться в панорамный ресторан рынка Вилье, откуда открывается такой прекрасный вид на город, улицы и на то самое кафе, перед которым меньше часа спустя появился встревоженный, но
Из всего, что Софи рассказала Валери в эту ночь, в голове осталось одно: человек, за которого она вышла, чтобы надежнее скрыться, оказался ее мучителем. Мужчина, рядом с которым она лежит каждую ночь, который лежит на ней… На этот раз слезы прорывают преграду и тихо стекают с щек Валери в волосы Софи.
Месье Оверней в синем комбинезоне и рабочих рукавицах счищает старую краску с ворот. Вот уже два дня Франц фиксирует каждый его шаг и жест, как и все его перемещения, но ему не с чем их сопоставить, и поэтому невозможно определить, произошли какие-нибудь изменения в его привычках или нет. Он с крайним вниманием осмотрел дом, пытаясь уловить малейшие признаки жизни в отсутствие хозяина. Никакого движения. Вроде бы тот один. Франц проследил за ним пару раз, когда тот выезжал. У него довольно новый и вместительный «фольксваген» серый металлик. Вчера он поехал за покупками в супермаркет, заодно заехал на заправку. Сегодня утром был на почте, потом целый час провел в префектуре и поехал домой, завернув по дороге в магазин садового инвентаря, где закупил несколько мешков компоста для сада, которые, кстати, до сих пор не выгрузил из машины. Автомобиль припаркован в сарае, который служит ему гаражом; в сарай ведут ворота с двумя широкими створками, хотя для проезда и одной вполне достаточно. Франц вынужден бороться с подступающими сомнениями: после двух пустопорожних дней дальнейшее ожидание кажется напрасным, и его часто подмывает сменить стратегию. Но сколько он ни прокручивал в голове ситуацию, вывод один: ждать Софи он должен только здесь, и нигде больше. Часов в шесть вечера месье Оверней закупорил банку с растворителем и пошел мыть руки к крану в саду. Открыл багажник машины, чтобы достать мешки с компостом, но их вес заставил его изменить намерение. Он решил загнать машину внутрь и разгрузить уже там.
Франц кинул взгляд на небо. Оно безоблачно, так что он может спокойно оставаться на своем посту.
Когда машина въехала в сарай, Патрик Оверней второй раз открыл багажник, глянул на свою дочь, которая лежала там, свернувшись калачиком, вот уже пять часов, и едва не заговорил в полный голос. Но Софи была наготове: протянув к нему руку, она бросила выразительный взгляд, и он осекся. Выбравшись, она начала разминать затекшее тело, но глаза ее уже быстро оглядывали сарай. Потом она повернулась к отцу. Он всегда казался ей красивым. А он не смог бы признаться — она показалась ему неузнаваемой. Похудевшая, осунувшаяся. Синие круги под блестящими, словно лихорадочными, глазами. Кожа будто пергаментная. Он был в ужасе, и она это поняла. Молча прижалась к нему, прикрыв глаза, и молча заплакала. Так они простояли минуту или две. Потом Софи отстранилась и стала искать носовой платок, улыбаясь сквозь слезы. Он протянул ей свой. Отец всегда был на высоте. Она вытащила листок бумаги из заднего кармана джинсов. Отец достал очки из кармана рубашки и принялся внимательно читать. По мере чтения он иногда вскидывал на нее исполненные ужаса глаза. И с трудом отводил взгляд от повязки на ее руке: это надрывало ему сердце. Он покачал головой, словно говоря: «Быть такого не может». Дочитав, поднял вверх большой палец, как и было обговорено в тексте. Они улыбнулись друг другу. Он убрал очки, оправил одежду, глубоко вздохнул и вышел из сарая, направляясь в сад.
Выйдя на свет, Оверней поставил в саду столик недалеко от сарая, в тени, и ушел в дом. В бинокль Франц видел, как он зашел на кухню, потом в гостиную. Вышел оттуда
Вся сцена была до ужаса статична. Это притупило бы любую бдительность, но только не бдительность Франца. В каком бы часу это ни случилось, он покинет свой наблюдательный пост только намного позже того, как в доме погаснет последняя лампа.
p. [email protected] [11] — Соединение установлено.
— Ты здесь???
Софи потратила двадцать минут, чтобы оборудовать себе рабочее место, не производя ни малейшего шума. Она уложила кучу коробок в угол, который не просматривался снаружи. Накрыла старой скатертью верстак. Потом открыла ноутбук и подключилась к системе Wi-Fi отцовского дома.
11
п.оверней@невиль.фр (фр.)
[email protected] — Соединение установлено.
— Папа? Я здесь.
— Уф!
— ПРОШУ, не забудь: ты должен следить за своими движениями, сверяться с бумагами, короче, все делать как профи…
— Я и есть профи!
— Ты папа-профи.
— Как себя чувствуешь???
— Не волнуйся.
— Шутишь?
— Я хочу сказать: больше не волнуйся. Я оправлюсь.
— Ты меня пугаешь.
— Себя тоже, я сама себя пугаю. Но перестань волноваться, теперь все будет хорошо. Прочел мой мейл?
— Читаю. Я открыл его в другом окне. Но главное: я люблю тебя. И очень по тебе скучаю. ОЧЕНЬ. Люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю. Так хорошо было тебя повидать, но НЕ ЗАСТАВЛЯЙ МЕНЯ ПЛАКАТЬ, ПРОШУ!!!
— О’кей. Оставим это на потом. На потом… Скажи, ты уверена, что все эти фортели так уж необходимы, а то мы оба выглядим как полные дебилы…
— Прочти внимательно мой мейл: клянусь, если он здесь, то он и СЕЙЧАС за тобой следит.
— У меня ощущение, что я играю перед пустым залом.
— Тогда успокойся: ОДИН зритель у тебя есть! И даже ОЧЕНЬ внимательный!
— Если он здесь…
— Я ЗНАЮ, что он здесь.
— И ты думаешь, что НИЧЕГО от него не ускользнет?
— Я живое доказательство, что от него ничего не ускользает.
— Это наводит на размышления…
— Что?
— Ничего…
— Ку-ку?
— …
— Папа, ты здесь?
— Да.
— Ты закончил свои размышления?
— Не совсем…
— Что ты делаешь?
— В данный момент лишние движения. Как ты велишь в своем мейле.
— О’кей.
— С ума сойти можно, и в то же время это так хорошо…
— Что именно?
— Все. Увидеть тебя, знать, что ты здесь. Живая.
— И знать, что я ничего этого не делала, признайся!
— Да, и это тоже.
— Ведь ты сомневался, а?
— …
— Ку-ку?
— Ну, было дело.
— Я не сержусь на тебя, папа, знаешь, я и сама поверила. А уж ты…
— …
— Алло?
— Я заканчивал читать твой мейл.
— …
— Ну вот, закончил. Слов нет.
— Вопросы?
— Куча.
— Сомнения?
— Трудно так сразу…
— СОМНЕНИЯ???
— Да, черт!
— Вот таким я тебя и люблю. Начни с вопросов.
— История с ключами…
— Ты прав: с этого все началось. В начале июля двухтысячного года какой-то тип на мотоцикле вырвал у меня сумку, когда я сидела в своей машине. Сумку мне вернули в комиссариате через два дня: этого времени ему вполне хватило, чтобы сделать все дубликаты. И от нашей квартиры, и от машины… Он мог заходить к нам, брать вещи, перекладывать, просматривать мои мейлы, короче: он мог ВСЕ, абсолютно ВСЕ.