Свадебный круг: Роман. Книга вторая.
Шрифт:
— Вот тут, — сказал Серебров, чтоб успокоить и отвлечь Надежду от горького разговора, — ты бы жила и варила обед, если бы вышла за меня замуж. Летом там, под горой, пруд. Я бы ловил там рыбу.
— Я бы тебя хорошо кормила, — подхватив этот разговор, сказала она и вытерла платком слезы. — Я научилась жарить котлеты с рисом, они, как ежи, и даже могу затушить зайца.
Что еще умеет варить и жарить, Надежда договорить не успела, застучали шаги по стылым половицам сеней, и на пороге возникла большеротая с диковатыми
— Гарольд Станиславович, свет погас! Нам доить надо, а электрика Дюпина нету! Он пьянущий. Все говорят, беги к Сереброву.
— Я приду, — ответил строга Серебров, прикрывая дверь, чтобы не дать Гальке возможности высмотреть, кто у него в гостях, но как-то невероятно, по-жирафиному вытянув шею, шустроглазая Галька все-таки ухватила взглядом нарядную красивую инженерову гостью, и у нее округлились глаза. — Буду через пять минут, — повторил тверже Серебров, недовольный тем, что любопытная доярка высмотрела Надежду.
— Ну вот видишь, не дают нам с тобой побыть вдвоем. Ты посиди здесь, — попросил Серебров, надевая пальто и шапку.
— Я с тобой! — с готовностью воскликнула Надежда и вытянула привычно назад руки, чтоб он надел на нее кожушок.
Сереброву не хотелось брать Надежду с собой. Он был уверен, что ей не понравится в коровнике, да и доярки станут глазеть, а потом черт знает чего понапридумывают.
Надежда заупрямилась.
— Я, Гаричек, хочу с тобой.
Ты посиди в машине, а то там грязно, — проговорил с мольбой Серебров, но Надежда пошла следом за ним.
В кормокухне было парно, как в бане, капало с потолка и стен, и Надежда в своем нарядном кожушке не знала, куда ступить, чтоб не запачкаться. В полутемном коровнике потные доярки разносили солому. Они были сердиты и неразговорчивы, оттого что запировал и лыка не вяжет электрик и им приходится все делать вручную. И ни у кого заботушки нет, Главный инженер тоже, видать, гуляет, явился на двор с этакой модницей.
— Транспортер включали? — хмуро спросил Серебров Гальку Вотинцеву. Та даже не повернула худое нервное лицо.
— А не чо не работает, вот только пуп трешшыт! — крикнула она, видимо, нарочно и грубо, и зло, чтобы знала эта заезжая чистюля, как тут им приходится добывать молочко. Немного ведь постарше она этой городской гостьи, а старухой смотрится.
Серебров пошел к пульту: так и есть, сгорели предохранители. Пока он искал их да менял, Надежда стояла рядом, сочувственно и виновато вздыхала. Тут она была вовсе смирной, не то, что в своем ателье, где всегда уверена в себе, остра на язык и решительна.
— Ой, Гарик, а я думала, что у вас везде машины, — шептала она жалостливо.
Когда двинулся скребковый транспортер и загорелся свет, в коровнике повеселело.
Надежда стояла за сердитой Галькой Вотинцевой, смотрела, как та ловко надевает на коровьи соски доильные стаканы, и испуганно шептала:
— Гаричек, а корове не больно?
Серебров молил судьбу об одном, чтоб не услышала это Галька. Поднимет ведь на смех. Он увел Надежду в другой конец двора, где стояли мокромордые глазастые телята. Она долго гладила их. Добрые телята послушно принимали ласку, лизали руки.
— Ой, какие миленькие, — восторгалась Надежда. — Наверное телятницей быть хорошо?
— Наверное, хорошо, — усмехнулся Серебров.
Когда они вышли из коровника на слепящую солнцем и снегом улицу, перед ними осадил машину Капитон. Маркелов и Макаев, довольные друг другом, сидели рядом. Без сомнения, они сумели обо всем договориться.
— А я смотрю, что за новая доярочка у нас, — заиграл голосом Григорий Федорович, увидев Надежду.
Ой, как интересно, какие телятки! — умилилась Надежда. — Я понимаю теперь, почему Гарик не хочет отсюда уезжать.
Вот и «райский уголок», лес, диковато живописная изба. Когда шли к ней, Маркелов, взяв Сереброва под руку, поотстал от Макаева и Надежды.
— Тебе придется этим домом для Виктора Павловича заняться, — сказал он.
— Увольте, — вырвалось у Сереброва. — Только не это.
Маркелов недовольно поглядел на инженера.
— Но ведь шефа надо отблагодарить. Он, знаешь, какие нам трубы и конструкции дает.
— А что он торгует шефской помощью? Не он, а завод помогает, — уперся Серебров, понимая, что Маркелова такими словами не пробрать.
— Ну, это ты мне не толкуй. Твои знакомцы.
— Я могу сказать, что нельзя! — вспылил Серебров.
— Ну ты, прости господи, рассуждаешь, как дитя, — нахмурился Маркелов. — Трудно мне с тобой.
Серебров решил, что наотрез откажется заниматься срубом для Макаева. Деляга хочет нажиться на нужде, а у Маркелова не хватает решимости отказать.
— Что за секреты? — крикнула Надежда, притаившаяся за деревом, и, дернув ветку пихты, осыпала сердитого Маркелова, недовольного Сереброва искристой снеговой пылью. Маркелов захохотал, изображая веселье и непринужденность.
— Ну, я как Дед Мороз, пойдете ко мне Снегурочкой? — закричал он, обнимая Надежду.
— Я давно мечтала о таком дедушке, — откликнулась та.
Все так же, в обнимку, Маркелов повел гостью к «райскому уголку».
Григорий Федорович слово свое все-таки не сдержал. На искосившемся крылечке «райского уголка» широко улыбался простоволосый Огородов с полуаккордеоном на груди. У Сереброва неприятно засосало под ложечкой. Николай Филиппович, подвирая, отбарабанил туш и, изображая зазывалу, распахнул дверь.