Свадебный переполох

Ружникова Ольга

Гулять по саду с собственным слугой правила приличия, к счастью, дозволяют. Оставаться с ним наедине — тоже. Лакей не может скомпрометировать… за исключением особо скандальных случаев.

Баронессы не флиртуют с конюхами — это известно всем. Потому как флиртуют исключительно с благородными кавалерами. Снисходить до простолюдинок — удел мужчин. Женщина может избрать лишь равного. Еще одна глупость, но как же она сейчас удобна!

Ибо говорить о чём бы то ни было в присутствии Алисы — еще хуже, чем в обществе Алана. Среди фрейлин умирающего лебедя полно не только глупых

куриц и кротких голубиц, но и ядовитых змеюк. В этом бестиарии не только ревинтеровские шпионки найдутся. А будь Ирия оным Ревинтером или Мальзери — подкупила бы и разносящих напитки служанок.

— Госпожа баронесса. Ирэн! — Пьер заговорил, лишь когда они убрели к темному пруду в глубине сада. Заговорил совсем другим тоном. Хмуро и печально.

Пруд, а над ним — статуя плачущей девы. Жасмин — не курица, не змея (кажется) и слишком невзрачная для голубицы — рассказывала, что у неизвестной девы погиб возлюбленный. И теперь она вечно оплакивает его… Ирия бы тоже оплакивала. И не только возлюбленного. Кроме них есть еще отцы, сестры, друзья…

— Я вас слушаю, Пьер.

— Ирэн, у меня плохие новости, — глухо выговорил слуга.

Уже привычная невидимая ледяная лапа нежно погладила от затылка до пят. Мягкая такая — с втянутыми когтями. Сейчас выпустит!

А Пьер молчит. Потому что не в силах говорить. И смотрит не на госпожу, а на рыдающую статую.

Ирия успела мысленно похоронить Анри, Эйду и Катрин, а слуга всё хранил молчание.

— Кто умер?

— Ваш дядя — его светлость герцог Ральф-Луи-Эжен Тенмар.

Глава 10

Глава десятая.

Квирина, Сантэя.

1

В седьмой день недели в Сантэе рано встают лишь солдаты, чья очередь нести караул. Ну и торговцы. Или гладиаторы — если их вызывает сам генерал Поппей Август Кровавая Псина.

Надо бы собраться с мыслями. Понять, что в очередной раз потребовалось квиринскому мерзавцу. Но солнечное утро сделало свое дело — Конраду захотелось хоть на миг позабыть обо всех неприятностях. И уже случившихся, и только грядущих.

Пустить бы сейчас коня в галоп! Больше двух лет лишен этой радости… И еще неизвестно, сколько будет лишен.

Ладно, радуйся хоть медленной рыси. Вспомни, как размышлял в тюрьме, увидишь ли еще хоть раз живую лошадь.

Увидел! Даже в седло разрешили сесть. Потому как на сей раз Кровавый Пес решил принять Анри в собственном особняке. А командир согласился взять с собой Конрада Эверрата и Кевина Контэ.

Подмигнув хорошенькой смуглянке, юной уличной торговке (надо бы запомнить дом, возле которого ее видел!), юноша ухмыльнулся. Сегодня после обеда — «вольная». Смугленькую Конрад навестит… не сдали бы только Эсте свои же! Знакомиться с острым банджаронским кинжалом он совершенно не жаждет.

Ехать бы так и ехать! Не выйдет — вот и квартал великосветской знати. Сады вокруг особняков — впору королевским. Домики в садах — наверное, не хуже.

А Анри хмурится! Это плохо. А еще хуже — что он так мало спит!

Когда Кровавая Псина Кровавой Квирины вызывала

его в прошлый раз — на арене грянул тот кошмар. Кридель потом два дня валялся в лихорадке. А когда более-менее оклемался — Анри убрел один вглубь сада. И никого не хотел видеть!

Лучше бы Конрад сам оказался тогда в амфитеатре. И сам, вместо командира, убил того несчастного!

А еще потом эта старуха с цветами, дура змеева — хоть и нельзя так о мертвых! Очевидно, предпочла бы, чтоб ее сыночка до костей разделали кнутом. И бедолага умирал вдесятеро дольше и стократ мучительнее!

Нет бы — в Поппея кто таким букетом зашвырнул и на его глазах зарезался, а? Так ведь не находится желающих! Хотя этому подонку всё равно…

Эскорт-конвой свернул к одному из красивейших садов квартала. Так и вспомнился принц Гуго!

Конрад про себя вздохнул. Плохо, что кончилась конная прогулка. Еще хуже — что Анри сейчас идти к этому в одиночку. Потому как Эверрата наверняка не пустят!

Высокая резная решетка. Шумит густыми ветвями сад — половина деревьев незнакомые. Впереди — широкая мраморная дорожка, по бокам — белоснежные статуи.

Слуги в туниках принимают в воротах коней. Дальше — пешком, господа гладиаторы. А вокруг — доспешная стража. И не жарко им?

И мрамор, мрамор, мрамор… До Квирины Конрад не задумывался, как относится к искусству — хорошо или безразлично. Теперь знал: скульптуру точно ненавидит.

Везло Эсте в ее таборе — бубны, цимбалы, карты, пляски, разноцветные шелка… И в нынешней ее квартирке — тихо, уютно. И никаких крылатых шлемов, каменных львов с грифонами и Поппея Августа — Кровавого Шакала!

В глубине сада — россыпь фонтанов. В этой жарище — без них никуда, но как же опостылели!

А у самой воды… Три красивых девушки — две темноволосых и блондинка! А их туники из такой ткани, что не скрывают, а подчеркивают… Даже Эста так не одевается. Да, что в Квирине хорошо — так это наряды простонародья.

Невольницы или вольноотпущенные?

Конрад вроде как незаметно послал светловласке воздушный поцелуй.

И чуть не ошалел. Девушка и так сидела шагах в двадцати. А тут поспешно шарахнулась за фонтан. Прелестные личики обеих ее подружек исказились одинаковым ужасом. Не прошло и трех ударов сердца, как все три скрылись среди деревьев.

Конрад едва не обиделся. Дамы от него не бегали никогда. Ну, кроме как с целью подбить на погоню.

Впереди вырос особняк, и юный гладиатор чуть не присвистнул. Жилище генерал отгрохал роскошное — даже по меркам Квирины! Сам принц Гуго Амерзэн таким не погнушается.

— Подождите здесь, офицер! — ожидаемо обратился к Конраду глава эскорта. — И вы тоже, сержант.

Кивнули. Подождем — куда же деваться?

2

Конрад сейчас с удовольствием скоротал бы время с какой-нибудь хорошенькой невольницей. А то Кевин — еще тот собеседник. Не с конвоирами же беседовать! Да и не столь еще хорошо Эверрат по-квирински изъясняется. А эти, в отличие от тюремной стражи, знают эвитанский еще хуже, чем Конрад — их родной.