Сваха-ха-ха
Шрифт:
Я почти повисла на шее у обалдевшего Первого. Почти, потому что нормально повеситься мне никто не дал. Этот Лион (не помню как его там), резво отступил в сторону, выставив перед собою руки, вот за них-то я и схватилась.
– Вы кто? Что вы здесь делаете? – уже более человечным тоном спросил советник.
– Я – Мари, Мари Гроно, – стонала я. – Пришла к принцу поговорить об отборе, а он так взбесился, так взбесился, чуть не прибил меня. Спасите, спасите меня, не-знаю-как-вас-там.
Я громко шмыгала носом, вызывая слезы, слезы не вызывались.
– А-а-а, Мари Гроно. Понятно, – советник был сама
– Вчера, вроде, – неуверенно ответила я.
Действительно, столько событий произошло за такой короткий промежуток времени, что я и сама уже стала сомневаться во временных рамках.
– А к принцу зачем пришли? Вас не проинструктировали?
– Так, вроде, работа у меня такая, – неуверенно проговорила я, – принца женить. А о чем должны были инструктировать?
– Понятно, – герцог-советник сжал и без того тонкие губы, которые сейчас превратились в узкую полоску. – Ничего без меня нормально сделать не могут. Пойдемте, Мари, в мой кабинет, там и поговорим, а вы, ваше высочество, приведите себя в порядок. Я распоряжусь: к вам сейчас придет лекарь… ммм… и парикмахер. Готовьтесь, торжественное начало отбора сегодня вечером.
М-да! Чует мое сердце, что все наши старания пошли насмарку.
Я шла следом за прямой спиной Первого и даже не представляла, как мне действовать дальше.
Мои огромные успехи на поприще сватовства поэтому и были успехами, что люди мне попадались попроще, попонятнее, посговорчивее. Высший свет оставался для меня недосягаемым. И дело было даже не в том, что после позора моего папеньки, вход в этот «высший свет» был для меня заказан, а в том, что после одного или двух приглашений такого свойства, я сама отказалась от них.
В первый раз меня доконала бабка невесты, которая на протяжении всего вечера, вместо обсуждения приданого и условий для брака, изводила меня вопросами о смерти папеньки и его финансовых безумствах. Старушка была глуховата, поэтому не говорила, а кричала, и кричала она вещи настолько обидные и для папеньки, и для всего нашего рода, что я то краснела, то бледнела, но, подчиняясь правилам хорошего тона, так и не позволила себе перебить старушку или как-то попытаться оправдаться.
Я тактично старалась уходить от заданной темы, переводя ее в деловое русло. Но не на ту напали! Старушка явно более ни о чем не желала разговаривать, а так как именно она являлась держательницей основного капитала семьи, и все домочадцы ее безоговорочно слушались, наши разговоры неизменно сползали на интересующую ее тему.
Даже не помню, как закончился этот позорный для меня вечер. Вернее, нет, помню точно: я пришла домой в свою съемную каморку и проплакала всю ночь, а утром отправила письмо в это знатное семейство. В письме просила освободить меня от оказываемых мной услуг, и как малодушная особа придумала себе несуществующую болезнь.
Второй случай был еще более позорным. Он произошел двумя месяцами позже. Меня пригласили на должность свахи для одной молодой графини, делающей первые шаги в высшем свете. Претендентов было двое – граф Н**** (имен по понятным причинам, я называть не буду) и виконт Р****. В мои обязанности, как свахи, входило посещение этих господ, а также ведение предварительных переговоров по условиям заключения брака.
Да, господа! В высшем свете все намного
С графом Н*** мы пообщались продуктивно, и я была окрылена своими первыми успехами, в мечтах воображая себя чуть ли не вершительницей судеб, а вот с визитом в дом виконта Р*** произошел казус.
Развязный наглый виконт чуть ли ни с первых минут принялся распускать руки. Опять-таки, в силу своего воспитания, я пыталась словами вразумить наглеца. Мои слова не возымели действия, и, честно вам скажу, я была в паре шагов от изнасилования. Меня спас мой неукротимый нрав и увесистая ваза, которая попалась мне под руку.
Из дома виконта я сбежала в растрепанном виде и с бешенством внутри себя. Все! Больше я в «высший свет» не рвалась.
Просидев три месяца без работы, растратив свои последние сбережения, поплакав, как следует, я сказала себе следующее: «Баронесса Мари ла Гроно умерла, а вместе с ней умерли и ненужные никому кривляния и правила «высшего света». Сегодня родилась новая Мари Гроно, которая будет жить так, как подсказывает ей сердце. Новая Мари будет соединять людские сердца, а не кошельки. Новая Мари никому не даст себя в обиду. Новая Мари возродит славу и честь своего рода». Этим принципам я стараюсь следовать и поныне.
Заниматься сватовством среди высшего света взялась моя соперница Эмиль Краю. Вот кто умел пыль в глаза пустить! И контора-то у нее в самом центре, и охранник при входе наряжен в костюм бога любви, и сама мерзавка разъезжает в белой карете, наверху которой стоят две фигуры жениха и невесты, которые взявшись за руки, улыбаются друг другу.
Какое здесь сердце выдержит? Не приходилось бы мне так жесточайше экономить, я бы придумала что-нибудь получше. Хотя, нет, белую карету можно оставить, а вот ее крышу я бы увенчала сплетенными кольцами. Золотыми! Или, на худой конец, позолоченными. А сзади посадила бы мальчика с крылышками как у фей, и он бы посылал всем воздушные поцелуи. А еще, а еще…
Но пока это только мечты. Эмиль Краю за свои услуги берет втрое, а то и вчетверо дороже меня, но ей, мерзавке, все мало, поэтому она уже кидает свои взоры на моих клиентов.
Не на ту напала! Я похоронила нежную и трепетную баронессу Мари ла Гроно, а теперешняя Мари никому и ничего своего не отдаст, она будет сражаться за себя и свое будущее.
Именно эти мысли бродили во мне, когда я шла за спиной Первого советника как овца на заклание. Ой, чувствую я, прибыл очень серьезный игрок, и от того, как мы сейчас с ним поговорим, будет зависеть очень многое.
И вот сидим в его кабинете, смотрим друг на друга. Я на Первого советника, он – на меня. Пауза затягивается, но я не спешу прерывать ее, отлично зная, что поспешишь и ага… Первый советник перебирает какие-то бумаги, лежащие у него на столе и, время от времени, бросает на меня внимательные взгляды.
А на мне платье позавчерашнее, прическа оставляет желать лучшего и внутри трясется какая-то нервная жилка. Греют сознание только две драгоценные фигурки, спрятанные в моем лифе. Одна уже точно моя, а для приобретения второй, я чувствую, тяжело поработать придется.