Свеча в окне

Додд Кристина

— Это что, его любимый способ уничтожения?

— Нет, он предпочитает яд.

Она подняла свои испуганные глаза на Уильяма.

— Хоиса была сучкой, но я сожалею о ее смерти.

— Больно? — спросил Уильям с убийственной решительностью.

— Немного саднит, когда я разговариваю, — призналась Сора.

— Что же остановило его?

При этом вопросе Сора улыбнулась.

— Бронни. Если бы не Бронни, я бы сейчас была на том свете.

— Ты хочешь сказать, что я должник этого пройдохи?

Явный страх, сквозивший в словах Уильяма, заставил Сору рассмеяться.

— Да.

— Прекрасно.

Уильям

выпрямился, как человек, который исполняет неприятный долг.

— Я позабочусь о нем, как о родственнике.

— Он на самом деле весьма замечательное создание, — сказала Сора. — Как Була. Бесконечно предан.

— В отличие от Булы, он не умен, — сказал Уильям и добавил: — И не бесконечно храбр.

— Таков уж мой Бронни, — согласилась она, и губы ее изогнулись в ласковой и веселой улыбке.

— Я убью его.

Сора вздрогнула от обещания Уильяма, произнесенного с такой яростью.

— Бронни?

— Николаса. Я убью его как бешеного волка.

— Подожди, пока не появится твой отец, — настаивала Сора. — Никто тебя за это не осудит.

— Я полагал, что ты мне доверяешь?

— Доверяю.

В ресницах ее сверкнула слеза, и Сора прильнула лбом к груди Уильяма, чтобы скрыть это.

— Я доверяюсь тебе сама. Но сомневаюсь, что ты так же станешь заботиться о себе.

— Дорогая, послушай меня.

Уильям нежно, за подбородок, поднял ее лицо к своему.

— В моем распоряжении имеется фактор внезапности. Какая бы удача ни сопутствовала Николасу, он не понял, что мы сбежали, и даже если понял, то не ожидает увидеть меня внутри крепости. Не сейчас. Я боюсь ждать слишком долго, понимаешь? Оказавшись внутри, я смогу открыть ворота моему отцу.

— Открыть ворота в охраняемом наемниками замке? — насмешливо сказала Сора.

— Я справляюсь с этой задачей. Я ведь не просто гора мускулов, ты же знаешь. Я сильный, и я никогда не забываю первое правило боя. Если я не открою ворота, то предстоит длительная осада, а этот безумец получит возможность ускользнуть от нас. Нет, я хочу, чтобы его не стало. Я хочу, чтобы перед нами расстилался чистый путь к совместной жизни без страха.

Сора закрыла глаза, не находя возражений.

— Ты непонятным образом умеешь исцелить меня от страха, отправляясь при этом в одиночку сражаться с целым замком солдат.

— Справлюсь, — усмехнулся он.

Глаза Соры широко раскрылись.

— Скромность твоя не выдерживает проверки.

— Я всего лишь сказал правду, — торжественно отчеканил Уильям.

Толкнув его в могучее плечо, Сора невесело рассмеялась.

— Так-то лучше, — ласково произнес он. — Верь в себя. Нам осталось немного, устраивайся тут, а я тронусь в путь. Я наберу тебе это ведро воды и оставлю хлеба и сыра.

— Ты, наверно, к вечеру не вернешься, — ровным голосом произнесла Сора.

— Не знаю.

Взяв Сору под локоть, он поднял ее одной рукой.

— Мы должны быть готовы ко всему.

— Вот что я тебе скажу, Уильям.

Сора заткнула свои юбки за пояс, готовясь к восхождению.

— Тело мое готово ко всему, но не знаю, сколько синяков выдержит еще мое сердце.

ГЛАВА

ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Уильям сбежал по тропинке с холма, оглянувшись только один раз, чтобы убедиться, что его милая устроилась незаметно. Сора больше не сердилась на него за его планы захватить Крэнский замок в одиночку; с тоской в сердце она взяла себя в руки. После решения этой маленькой проблемы Уильяму пришлось задуматься над тем, как крепко привязала его к себе Сора. Достаточно было показаться одной лишь слезинке в ее глазах, как он чуть было не отказался от своих планов.

И все же сражение предстояло завершить. Его надо было завершить в эти последние дневные часы, потому что Уильям опасался, что в противном случае Николас проскользнет у него между пальцами. Ему больше никогда, никогда не хотелось снова увидеть его спину.

Благодаря своему широкому шагу Уильям подоспел к башне с воротами вовремя; он остановился и прислушался напряженно ожидая услышать цокот подков множества лошадей, но вместо этого до него доносились лишь свист ветра с океана и отдаленный лай собаки. Несмотря на все те заверения, которые Уильям дал Соре, он сожалел, что за спиной у него не стоят его солдаты. Ах, ладно, скоро меч вновь окажется у него в руке.

Подойдя к краю насыпи у башни, он окликнул страдников в замке и услышал крайне удивленный вопрос:

— Кто, говоришь, ты такой? — прокричал тяжеловооруженный солдат.

— Уильям Миравальский, — прокричал в ответ он. — Я выпал из темницы и возвращаюсь в распоряжение любезного лорда Николаса.

На зубчатых стенах недоуменно принялись обсуждать возникшую проблему, а затем другой человек, наемник, который командовал гарнизоном и бросал его в тюрьму, оттолкнул солдата в сторону:

— Сейчас побежали смотреть темницу, — прокричал он. Мы тебя пустим обратно, если ты действительно сбежал.

Уильям широко расставил руки.

— Пустите сейчас, — настаивал он. — У меня нет никакого оружия. Я совсем один. Я вам наверняка не страшен.

Не ответив ему, рыцарь всмотрелся в пустую равнину, которая расстилалась за спиной Уильяма до самой опушки леса, и кивнул.

— Что за беда?

Подъемный мост заскрипел, и Уильям внутренне рассмеялся над той осторожностью, с которой трудились ржавые цепи. Нервничают там, что ли? Это хорошо. Нервничающие люди совершают ошибки.

Он широкими шагами пересек подъемный мост и остановился возле опущенной решетки в крепостных воротах, поджидая, пока наемник рассмотрит его через железные перекладины.

— Не могу поверить, — пробормотал рыцарь. — Как ты сбежал из той темницы?

Он кивнул страже, и решетка поднялась с забавными подрагиваниями.

— И что, во имя Святого Вильфреда, заставило тебя вернуться?

Уильям ждал, улыбаясь, пока последняя преграда, разделяющая их, не оказалась поднятой, а затем прыгнул и вцепился в горло этого человека. Схватив его за шею, он прорычал:

— Я вернулся, чтобы убить Николаса твоим мечом.

От неожиданности рыцарь повалился назад, а затем пришел в себя и отбросил в стороны руки Уильяма. Однако на нем были доспехи, а на Уильяме — нет, и когда Уильям сделал ему подсечку, наемник с грохотом полетел на землю. Уильям победил его!