Свеча в окне
Шрифт:
Он неуклюже поклонился и принялся пятиться назад.
— Супруга ваша простит вам за то, что вы забыли о ней. Уверен, что она наблюдала за сражением из своего укрытия, — холодно ответил принц Генрих.
Уильям остановился.
— Нет, милорд. Моя жена слепа.
Принц Генрих поднял брови, и настроение его мгновенно изменилось. С лица его спала маска разгневанного величества, и появилось выражение заинтригованного человека.
— Должно быть, это необычайная женщина, раз она заслужила у вас столь глубокую
— Воистину это так, — сказал Уильям.
Принц Генрих посмотрел по сторонам. Лорд Питер гордо улыбался, как будто речь шла о его собственной дочери. Реймонд улыбался, весь расплываясь от радости, а Уильям ухмылялся, как человек, который нашел ключи от рая. Довольный принц Генрих заявил:
— В таком случае я должен познакомиться с вашей супругой, Уильям.
— Сейчас же, милорд. Я должен заставить ее рассказать вам историю о том, как она бежала из темницы и победила дракона.
Он снова поклонился, быстро развернулся и бросился прочь.
— Я бы отобрал у него такую жену, — доверительно сообщил принц Генрих двоим мужчинам, стоявшим возле него, — но Элеонора оборвет мне все уши.
Сора больше не вслушивалась со своего камня. Как только звуки сражения стихли, она сползла вниз в тот овражек, куда посадил ее Уильям, и свернулась там, прячась от ветра.
Кто-то победил; кто-то потерпел поражение. Вся битва заняла всего лишь несколько часов. Только теперь осеннее солнце начало остывать, а ветер с моря посвежел.
Она понимала, что Уильяму потребуется время, чтобы добраться до нее.
Сначала ему надо будет посоветоваться с командующим войсками победителей, затем ему надо будет решать, что делать с пленными, затем ему надо будет освободить Бронни. Ему надо будет выйти из центральной башни своим красивым, широким шагом и пройти к конюшням. Там ему надо будет распорядиться, чтобы подали коня, доскакать до холма, подняться на него.
Сора вздернула голову, однако Уильяма пока что не было.
Прекрасно. Она не паникует. Она еще раз продумала все сначала, представила, как Уильям обсуждает сражение со своими людьми. Она представила, как он ждет, пока к нему подъедет отец, и ворчит на него за опоздание. Она представила, как Уильям приказывает приготовить для нее обед.
Сора опустила голову на колени.
Он ни разу в жизни не распоряжался насчет обеда: он не знает, что надо говорить. Он был бестолков по этой части и не имел представления о том, какой это труд — заниматься домашним хозяйством, а она желает его с нелепой страстью. Ей хотелось бы, чтобы он был с ней сейчас.
Послышались шаги, и за ее спиной по тропинке покатился камешек.
— Уильям! — чуть было не вскричала она и едва не выпрыгнула наверх, однако запоздалая осторожность заставила ее застыть на месте.
С чего она взяла, что это Уильям?
Еще один водопад камней обрушился ближе, и сердце ее забилось в тяжелом ритме, а руки вцепились в юбку. Что делать?
И тут прямо с другой стороны камня прогремел голос Уильяма:
— Сора! Где ты?
Выкарабкиваясь, она откликнулась:
— Здесь! О Уильям, я здесь!
— Черт побери!
Он вскочил на глыбу и соскользнул в ее объятия. Сора трепетала от беспокойства и от сдерживаемой истерики, и Уильям быстро сообщил:
— Он мертв.
— Я знаю.
— А Крэнский замок захвачен.
— Ты ранен?
— Пустяки.
Он положил ее руку себе на грудь, и Сора ощутила там каплю засохшей крови.
— Я так беспокоилась. Почему ты задержался?
Она в панике, рассудил Уильям. Он сделал вдох, успокаиваясь. Она пережила жуткое время, она не могла видеть событий, которые разворачивались у ее ног. Свое неудовольствие он выскажет позднее; сейчас же она заслужила терпеливое понимание. Вздохнув еще раз, он прохрипел:
— Почему ты не ждала меня там, где я тебя оставил?
— Ты меня оставил здесь, — настаивала она.
— Нет, — убежденно, страшным голосом возразил он. — Не здесь. Что ты делала?
— Ничего.
— Сора.
В самом голосе его прозвучало предупреждение.
— Я села там, откуда могла слышать, — вызывающе огрызнулась Сора, вцепившись руками в его рубашку. — Разве это грех?
Стиснув Сору так, что дыхание у нее перехватило, Уильям разрывался между желанием обнимать и колотить ее.
— Да. Я посадил тебя так, чтобы тебя не было видно, ради твоей же безопасности. Женщина, ты хоть раз в жизни могла бы выполнить приказ?
Он начал говорить сдержанно, но скоро его голос поднялся до крика.
Сделай вдох, посоветовала себе Сора. Он имеет право на раздражение, он пережил нелегкие дни. Он осаждал одного друга, сражался и убил другого, стоял лицом к лицу с собственным страхом. И последнее, но отнюдь не маловажное, — ему пришлось признать собственную неправоту. Он заслужил благородное прощение и заверения, что она сделала это только из-за того, что волновалась о нем. Сделав еще один вдох, Сора заорала на него во всю силу своих легких:
— Но не тогда, когда я волнуюсь за упрямого, тупого головореза, который пугает меня всякий раз, когда начинает драться, и который орет на меня, когда я независима, и который, — тут ее голос упал до шепота, — делает меня счастливой и неделимой.