Свергнуть всякое иго. Повесть о Джоне Лилберне
Шрифт:
— Эверард, эгей! — донесся хрипловатый голос. — Где вы пропали?
— Все в порядке, мистер Джойс. — Эверард стал во весь рост и для пущей заметности положил на плечо белый платок. — Король у себя. Я предупредил солдат, что вы прибыли с честными намерениями.
Всадники тем временем приблизились к воротам, вернее, к тому месту перед ними, где ров пересекал дорогу. Древко пики протянулось над водой и несколько раз сильно ударило в доски поднятого моста. Громко и резко пропела труба. И сразу (видимо, уже заметили и ждали) распахнулось окно
— Эй, кто там явился? Что происходит?
— Усталые солдаты просятся на ночлег, — долетел насмешливый голос.
— Какой полк? Кто у вас главный?
— Все главные, — ответил тот же голос. Один всадник выехал вперед и поднял руку:
— Мое имя Джойс. Корнет гвардейского полка генерала Ферфакса. Мне нужно немедленно говорить с королем.
— От чьего имени?
— От своего собственного.
Генерал уперся руками в подоконник и картинно захохотал. За спиной его появились другие люди, они вытягивали головы и тоже смеялись.
— Мое имя генерал Браун. Я комиссар, посланный парламентом к особе его величества. И я вам заявляю, что к королю вы допущены не будете. Убирайтесь отсюда, да поживее.
— Не будем терять времени на препирательства, генерал. Велите солдатам открыть ворота и известите короля о прибытии посланцев армии.
— Чей бы приказ вы ни исполняли, — закричал генерал, — я добьюсь, чтобы дело кончилось для вас полевым судом! Солдаты! Стреляйте по этим наглецам!
Тягостная тишина повисла в воздухе. В башне над воротами шла какая-то возня; кто-то выругался, потом снова все затихло.
— Солдаты! Вы присягали на верность парламенту. От имени парламента приказываю вам: стреляйте!
Всадники попятились от ворот, и резкий звук трубы снова взлетел вверх — на этот раз сигналом атаки. Из-за холмов ему ответила другая труба, и тонкий трубный звук, как натянутая леса, начал вытягивать из тишины что-то огромно-тяжелое, раздвигающее все прочие звуки, — мерный, нарастающий гул сотен копыт. Темная полоса кавалерийской колонны, выплывая из-за холмов, заливала белую дорогу, разливалась шире вправо и влево, охватывала дворец полукругом.
Браун и его свита исчезли; вспугнутыми птицами полетели за окнами огоньки свечей.
— Да здравствует армия! — Первый крик прозвучал нерешительно, но его сразу подхватили на других постах: — Да здравствует генерал Ферфакс! Армии и агитаторам ура! Долой предателей!
Мост, поскрипывая, начал опускаться под копыта набегающих коней. Ворота распахнулись, и голова колонны, смешавшись с передовым разъездом, въехала во двор. Шпаги оставались в ножнах, пистолеты — в кобурах. Солдаты гарнизона высыпали навстречу, перемешались с кавалеристами, хватали лошадей под уздцы, что-то возбужденно кричали.
— Какого полка?
— Что-нибудь случилось?
— Где Ферфакс?
— Ферфакс-то с армией, а вот где ваш комендант?
— Эй, земляк, никак ты из Нориджа?
— Созывают
— Вздумали водить нас за нос, ха!
— Придется им теперь потрясти мошной.
— Эй, ищите коменданта!
— Они хотели увезти короля и начать все сначала.
Эверард протискивался к крыльцу, таща за собой Форстера.
— Мистер Джойс! Мистер Джойс! Вот честный малый, о котором я вам говорил. Готов показать нам, где спальня короля.
Джойс повернул к ним тонкогубое лицо.
— Буду весьма признателен, друг. Идемте скорей, пока его величество не выкинул какой-нибудь глупости.
Они ринулись вверх по лестнице. Десятка три солдат побежали за ними, грохоча сапогами по ступеням, рассыпаясь по боковым коридорам, занимая посты у дверей. Испуганные слуги жались по стенам. С площадки второго этажа человек в одном белье ошалело смотрел на пришельцев. Проход к покоям короля был устлан толстым ковром, и в конце, на фоне малиновых драпировок, застыли два стражника с алебардами. Между ними метался бледный камердинер. Он то вздымал руки к небу, то протягивал их ладонями вперед, в сторону непрошеных гостей, то умоляюще прижимал к губам:
— Тише, прошу вас!.. Джентльмены, такой грохот… Кто вам позволил? Король уже спит.
— Придется разбудить. — Джойс деловито принялся счищать с колена пыльное пятно. — Доложите, что посланцы армии желают говорить с ним по важному делу.
— Какие посланцы? Вы сошли с ума! Врываться в королевские покои… в такой час, в таком виде!
— Для людей, проскакавших от самого Оксфорда, вид у нас вполне приличный. Но если вы предложите мне щетку, я не откажусь.
— Я не могу допустить вас к королю без разрешения комиссаров парламента.
— Они только помешают нашей беседе. Чтобы этого не случилось, я расставил часовых у их дверей.
— Но по чьему приказу?
— По приказу того, кто их не боится.
— Вы не понимаете, что такое оскорбление, нанесенное монарху, не может остаться безнаказанным.
— Никто не собирается оскорблять короля. Напротив, мы прибыли, чтобы вызволить его из бесчестных и предательских рук. И если вы доложите о нас, я уверен…
— Я доложу о вас утром, а до тех пор…
— Очень жаль, что мы вынуждены нарушить сон его величества…
— Нет, нет, нет! Об этом не может быть и речи.
— Слушайте, любезный! — Джойс повысил голос и грудью надвинулся на камердинера. — Или вы сейчас же исполните свою обязанность, или мы войдем всей толпой без доклада. Войдем, даже если для этого нам придется продырявить животы вашим молодцам.
Рука его легла на пояс и привычным коротким движением выдернула пистолет. Эверард и Форстер, ожидая знака, не спускали с него взгляда. У стражников были молодые, безусые лица, а глаза горели лихорадочным воодушевлением. Было ясно, что иначе как силой их не удастся оттащить с поста. Камердинер, тоже осмелев от отчаяния, прижимался спиной к дверям и упрямо мотал головой.