Сверхчувствительная натура. Как преуспеть в безумном мире

Эйрон Элейн

Вы никогда не задумывались, почему продолжительное перевозбуждение вообще приводит к депрессии, и в этом случае помогают антидепрессанты? Когда люди подолгу находятся в состоянии стресса, то есть излишней нервозности, раздражительности, беспокойства, у них снижается уровень определенных нейротрансмиттеров. (Снижение этих важных «соков мозга» может быть вызвано и другими причинами, например некоторыми вирусами.) Как только этот уровень падает, люди также ощущают это «падение» – депрессию. Но так бывает не со всеми, и причина этого явления пока неизвестна. Принадлежность к СЧЛ еще не означает, что вы более подвержены депрессиям. Виной всему долговременное перевозбуждение.

Известен целый ряд веществ нейротрансмиттерного

типа, каждый год ученые открывают новые. Долгое время нам были доступны антидепрессанты, воздействующие на несколько нейротрансмиттеров. Ажиотаж вокруг прозака (флуоксетина) отчасти вызван тем, что он действует всего на один нейротрансмиттер – серотонин. Прозак и родственные ему антидепрессанты называются «селективными ингибиторами обратного захвата серотонина». Никто не знает, почему эта селективность оказывается таким преимуществом при лечении некоторых заболеваний, но в настоящее время ученые продолжают углубленное изучение серотонина.

Серотонин и личность

Книга «Слушая прозак» [14] некоторое время назад стала бестселлером по той причине, что ее автор, Питер Крамер, выразил беспокойство всех психиатров, обнаруживших, что некоторые люди, принимающие селективные ингибиторы обратного захвата серотонина, «исцелились» от характерных особенностей личности, которые выглядели вполне укоренившимися. Одной из этих характеристик была унаследованная склонность к «гиперреакции на стрессы», или, пользуясь другим термином, легко развивающееся перевозбуждение.

14

* Peter D. Kramer. Listening to Prozac: The Landmark Book About Antidepressants and the Remaking of the Self, Revised Edition. Publisher: Penguin Books; Revised edition (September 1, 1997).

Но, как уже было сказано ранее, я думаю, нам следует проявлять особую осторожность, разрешая врачам пользоваться выражением «гиперреакция на стрессы» как описанием нашей основной особенности. Кто решил, что это именно «гиперреакция»? (Я пользуюсь термином «перевозбуждение» относительно вашего личного оптимального уровня стрессовой реакции.) А как же быть с позитивным аспектом нашей особенности и негативным аспектом культуры, в которой высокий уровень стресса считается нормальным? На самом деле мы вовсе не родились со склонностью к «гиперреакции на стрессы». Мы родились сверхчувствительными.

Так или иначе, Крамер поднял вызывающие живой интерес социальные вопросы, касающиеся препарата, способного изменить личность человека. Как мы относимся к тому, что когда-нибудь сможем менять личностные качества, как перчатки? Что произойдет с нашим ощущением собственного «Я», если его можно будет с легкостью поменять? Если антидепрессанты назначают людям, с которыми не происходит ничего, что давало бы основания называть их больными, просто они чувствуют себя определенным образом, то чем отличаются эти препараты от рекреационных наркотиков? Придется ли всем и каждому принимать сначала прозак, а затем и суперпрозак, лишь бы приобрести такое конкурентное преимущество, как устойчивость к высоким уровням стресса? И еще один вопрос, к которому Крамер возвращается десятки раз: чего лишится общество, в котором каждый вправе принимать подобные препараты?

На книге Крамера я останавливаюсь так подробно потому, что он обсуждает также социальные и философские проблемы, остающиеся неизменными, хотя и селективные ингибиторы обратного захвата серотонина, и многие другие антидепрессанты 4-го и даже 5-го поколения, воздействующие на другие трансмиттеры, сейчас стали распространенным явлением (и принесли гигантские прибыли фармацевтическим компаниям). Им находят множество применений: при бессоннице, болях, ПМС и даже

застенчивости. Если вы типичный сверхчувствительный человек, вам стоит задуматься о проблемах, поднятых Крамером, а также о своих личных проблемах, принимая решение о том, как реагировать на предложение врача назначить вам антидепрессанты.

Серотонин и СЧЛ

Подробно объяснить, почему серотонин играет такую важную роль, непросто, поскольку он является «предпочтительным нейротрансмиттером» в 14 различных областях мозга. Питер Крамер считает, что действия серотонина сродни работе полиции. Когда серотонина много (как полицейских, когда они участвуют в патрулировании), повсюду обеспечена защита и царит порядок. Но изменения к лучшему зависят от проблем в каждой области. Полиция регулирует уличное движение там, где есть пробки, и предотвращает преступления там, где стоит проблема преступности. Аналогично серотонин прекращает депрессию, если какая-либо часть мозга вызывает ее, и предотвращает чрезмерно компульсивные и перфекционистские действия, если они обусловлены работой какой-либо другой части мозга. Подкрепим аналогию: когда повсюду полно полицейских, тени в темном переулке с меньшей вероятностью предвещают опасность. Это заметное событие для СЧЛ с нашей развитой системой паузы для проверки, но это справедливо лишь при большем количестве серотонина, увеличении численности полицейских в районе.

Читая описания реальных случаев в книге «Слушая прозак», я не могла не гадать, сколько пациентов Крамера на самом деле были СЧЛ, которые просто не знали, как относиться к своей особенности с уважением и как заботиться о себе в обществе, не склонном к чувствительности. В итоге у них развивались хроническая нервозность и раздражительность, уровень серотонина снижался, антидепрессанты помогали. Задумаемся о других проблемах, которые на глазах Крамера решали с помощью антидепрессантов, – о компульсивности (чрезмерно рьяных попытках управлять тревожностью и нервным напряжением), низкой самооценке и чувствительности к критике (ввиду принадлежности к меньшинству, у которого вызвано чувство неполноценности) и т. д.

Так в каких же случаях СЧЛ должны (если вообще должны) принимать селективные ингибиторы обратного захвата серотонина, чтобы изменить давние характеристики личности, такие как подверженность унынию или излишняя впечатлительность? Пожалуйста, прочтите «Комментарий автора (2012 год)» в самом начале книги, чтобы получить последнюю информацию по этому вопросу. По-видимому, у СЧЛ наблюдаются генетические изменения, в результате которых уровень серотонина легче снизить, но само по себе это явление не представляет проблемы, как казалось поначалу. Эта аллель сама по себе не вызывает депрессии. Она даже может означать некоторые преимущества в виде характеристик личности, типичных для СЧЛ, – например, более длительные по сравнению с окружающими размышления перед началом действий и в итоге принятие более удачных решений. Эффект этой аллели, по-видимому, зависит от того, насколько хронически вы перевозбуждены, а это обстоятельство, в свою очередь, имеет непосредственное отношение к вашему детству.

Некоторые обезьяны обладают врожденной склонностью делать паузу, чтобы проверить новые зрительные образы и звуки. Большую часть времени эти обезьяны ведут себя совсем как другие их сородичи. Но их детеныши медленнее исследуют мир, демонстрируют все более высокую и изменчивую частоту сердечных сокращений и повышенный уровень гормонов стресса. Во многом детеныши обезьян напоминают детей, описанных Джеромом Каганом (см. главу 2). Но обратите внимание: в этот момент серотонина у них не становится меньше. (Наша сверхчувствительность обладает подобной способностью, за вычетом такого человеческого преимущества, как глубокое понимание прошлого и будущего, а также умения при необходимости контролировать систему паузы с целью проверки.)