Сверхдержава
Шрифт:
– Есть у меня причины.
– Обратись в какую-нибудь спецслужбу. Я слышала, что они занимаются такими делами.
– Спецслужбы меня не интересуют, – заявил Краев. – Знаю я эти спецслужбы. Они потребуют за свои услуги весьма специфической расплаты. Проще говоря, завербуют меня. А я не собираюсь никому продаваться. Я, понимаешь ли, патриот России, и хочу помогать своей родине, а не гадить ей исподтишка из-за границы.
– Помогать? – Герда расхохоталась. – Россия не похожа на государство, которому нужна помощь. Скорее, помощь нужна всем остальным странам.
– Короче! – рявкнул Краев. – Объясняю! Я уехал из страны, не сделав вакцинацию от этой чертовой якутской лихорадки. Ты хоть знаешь, что это такое?
–
– Так вот, сейчас всем въезжающим в Россию российским гражданам вакцинация делается обязательно! В принудительном порядке!
– Ну и что?
– Я боюсь прививок, понимаешь?
Герда захохотала еще громче. Она нравилась Краеву, с ней хорошо было в постели, но иногда она становилась нестерпима.
– Да, вот такой я, – сказал он. – У меня патологический страх перед прививками. В детстве мне сделали прививку против кори. У меня была жуткая аллергическая реакция, я весь отек, морда у меня стала как надувная подушка. Я не мог дышать. Меня едва успели довезти до больницы. Я провалялся на койке две недели. С тех пор я такой маленький, хромой и нервный. Все из-за прививки.
– Понятно, – сочувственно произнесла Герда. – Теперь понятно. Так бы сразу и сказал…
Все это было чистым враньем. Не было у Николая никогда никаких аллергических реакций. И на положенные в детстве прививки он даже не обращал внимания. У него была другая причина бояться прививок. И он надеялся, что никто и никогда не узнает эту причину.
– Я хочу съездить в Россию. Хочу посмотреть своими глазами, что там происходит. Но не хочу умереть от прививки. У меня есть только один способ избежать вакцинации – перестать быть русским. Для иностранцев вакцинация почему-то не обязательна.
– Что ж, причина уважительная, – согласилась Герда. – Я позвоню Дитеру. Посмотрим, что удастся сделать…
Так Краев стал Шрайнером. Он твердо решил, что как только обретет немецкую личину, отправится в Россию. Хотя бы на пару деньков. Но только через шесть лет отважился на это. Шесть лет мучился от тоски по России, бредил родиной по ночам, покупал все русские газеты, жадно всматривался в передачи "Телероса". Новости из Российской Федерации были стабильно хорошими. Сверхдержава, одним из импульсов к созданию которой послужила фантазия Краева, процветала. Благополучные немцы толпами стояли у посольства России, записываясь в очередь на получение российского гражданства. У немецких мальчишек слово "русиш" означало "классный". А Краев – русский, переделанный в немца, трясся от страха при одной мысли о том, что переступит российскую границу.
Он был психом. Это определенно.
– Не обращался я ни в какую контрразведку, – повторил Краев. – И в спецслужбы не обращался. Мне сказали, как правильно оформить документы и вместе с переменой гражданства я получил новые имя и фамилию. Может быть, и жена моя – Герда – агент каких-нибудь спецслужб?
– Нет, Герда Циммерман тут не при чем. – Давила многозначительно улыбнулся. – Ладно, успокойся, Коля. Главное, ты справился со своими детскими страхами и вернулся. Конечно, ты сделал это максимально дурацким способом, какой только был способен изобрести. Что тут поделаешь, Краев? Ты всегда был таким. Ты неутомим в изобретении всяких дурацких чудачеств. Но однажды изобретенное тобой чудачество сработало. Ты придумал написать три книжки, которые перевернули всю судьбу России. Ты не забыл об этом? Некоторые твои идеи казались мне тогда фантастическим бредом. Но сейчас они работают! Мы воплотили их в жизнь. Ты оказался просто провидцем, Краев! Ты чувствуешь гордость?
– Я чувствую боль и разочарование. Русских, таких, какими я знал их, больше нет. Теперь это чуждые люди, имеющие странную этику и непонятный мне образ мыслей. Они считают
– А нет никакого спецвоспитания, – заявил Давила, снова плюхнувшись в кресло. – Особая система спецвоспитания – это так, сказки для иностранцев, чтобы отвязались и не задавали дурацких вопросов. Спецсистема применяется только для преступников-рецидивистов. Точнее, применялась. Потому что вот уже три года как в нашей стране не осталось преступников. Вот тебе живой пример: Таня Аксенова, с которой ты имел удовольствие общаться, никакого спецвоспитания не проходила – нигде и никогда. Что не мешает быть ей дисциплинированной и неагрессивной девушкой, совершенной в моральном и физическом аспектах.
– Дерьмо это, а не совершенство! – заорал Краев. – Может быть, ты скажешь мне все-таки, как вы устроили все это? Как превратили всю страну в стадо неагрессивных баранов?
Давила поднялся на ноги с легкостью, удивительной для столь тучного человека. Подошел к Краеву. Пальцы его постукивали по никелированной поверхности пистолета, висевшего на поясе.
– Неагрессивность – это не свойство баранов, – сказал он, четко выговаривая каждое слово. – Да будет тебе известно: бараны дерутся между собой. Бодаются. Главное свойство баранов – это тупость. Так вот, тупость нашим людям не присуща. Более того, по интеллекту наши студенты превосходят, к примеру, ваших немецких студентов раза в полтора. Эти молодые ребятки – будущее человечества, Краев. По-моему, главное, что уязвляет тебя сейчас – это осознание собственной ущербности. Ты привык чувствовать себя сверхинтеллектуалом и тебе обидно, что кто-то может быть умнее тебя. Ты отвык от этого в своей Германии. Ты, кажется, приехал для того, чтобы разобраться, что у нас здесь происходит? Разбирайся. Только знаешь, я не буду кормить тебя информацией, как манной кашей с ложечки. Разбирайся сам. Я не буду мешать тебе ни в чем. И помни: для того, чтобы понять нас, недостаточно отстраненного наблюдения со стороны.
– Что же для этого нужно?
– Увидишь. Все увидишь сам. Отвык работать мозгами? Стареешь, Коля. Вот тебе подарочек.
Давила достал из кармана идентификационную карту. Только теперь она была не черной, как у немца, и не красно-бело-синей, как у россиянина. Она была зеленой с желтыми полосами.
– Знаешь, что это такое?
– Что?
– Дипломатическая карта. Теперь у тебя двойное гражданство – российское и немецкое. С германской администрацией уже все согласовано. А вот с именами и фамилиями твоими многочисленными… Извини, не стали разбираться. Оставили тебе и немецкое и русское. Со временем решишь сам, какое тебе больше нравится.
– Спасибо, – пробормотал Краев.
Он испытывал все большее чувство благодарности и даже прилив какой-то нежности к Давиле. В самом деле, может быть зря он затеял весь этот спектакль со сменой личности? Все равно это ни к чему не привело. Провести хитроумного Давилу – задачка не для Краева. Нужно было просто послать Жукову сообщение: привет, мол, Илюха, еду, Коля. И встретили бы с распростертыми объятиями. Чего боялся, дурак? Прививки какой-то? Никто ему прививку делать не собирается…
– Илья, спасибо! – Краев встал со стула, сделал неуверенный шаг к Давиле. И Давила заключил его в горячие объятия – как когда-то, в давно прошедшей юности. – Спасибо, Илюха, – сказал Краев дрожащим голосом. – Прости меня. Ну что с меня взять, лопуха этакого? Мне надо подумать обо всем. Слушай, а квартира та моя, в Верхневолжске? Она пропала?