Сверхдержава
Шрифт:
А больше всего он был доволен тем обстоятельством, что сумел избавиться от "хвоста". Может быть, Таня и была приятной девушкой, только разговор с ней отнимал у Рихарда все душевные силы. Как-то ему приходилось общаться с парочкой австралийских аборигенов – ей-богу, с ними было легче. Их привезли в Германию на какой-то фестиваль. Аборигены, само собой, имели мозговой сдвиг на почве национальных особенностей, к тому же статус недавних дикарей обязывал подчеркивать их свою отличность от нормальных людей в каждой фразе. Аборигены усердно старались выглядеть ненормальными, носили набедренные повязки поверх пестрых женских лосин, трясли кольцами,
С русскими было сложнее. В ушах у них торчали не кольца, а наушники. И Шрайнер ни черта не понимал их, хотя и прилагал к этому титанические усилия.
Шрайнер вдруг остановился. В сознании его отпечаталось нечто красное, извивающееся, светящееся. Стоп… Ага!
Шрайнер лихо развернулся и пошел назад. Где это? Где? Неужели это был мираж, игра воображения – подсохшего, заветренного, как старый кусок говядины?
Вот оно! Красные неоновые буквы светились где-то на уровне его паха – над лестницей, уходящей в подвал. Совсем небольшая вывеска – не манящий призыв для всех, скорее, знак для своих. Для немногих оставшихся несовершенных.
"АЗОН" – значилось на вывеске.
Шрайнер, не веря глазам, скатился в подвал по крутым ступенькам. Он задыхался. Он боялся, что счастье, как всегда, ускользнет.
Он распахнул дверь и голова его закружилась от изумительных ароматов табачного дыма и испарившегося алкоголя. На полках стояли бутылки с разноцветными наклейками, отражались в зеркале, нахально удваивая свое количество. Бокалы висели вниз головой над стойкой бара как прозрачные летучие мыши, уцепившись тонкими ножками за вырезы в деревянной доске. Бармен меланхолично протирал полотенцем фужер. Три человека сидело за столиками – каждый по отдельности. Тихо играл древний Чарли Паркер. И еще: в баре не было ни одного телевизора.
"АЗОН". Алкогольная зона. Шрайнер добрался-таки до своего Иерусалима.
Тросточка громко цокала по деревянным доскам. Шрайнер шел к стойке и каблуки его выбивали хромой чечеточный ритм. Чарли Паркер выводил на трубе джазовую импровизацию.
– Мне водки. Две порции. – В голосе Шрайнера сдержанно ликовала абстиненция. Восклицательные знаки пытались вырваться на свободу, но застревали между зубами.
– Командировочное, – бросил бармен, лелея свою фужерную меланхолию.
– Что?
– Командировочное давайте. Удостоверение.
– Какое?
– Какое положено.
Трое людей оторвались от созерцания поверхности своих столов и бросили на Шрайнера тяжелые взгляды.
– А! – Вдруг дошло до Шрайнера. – Я это… Я иностранец! Вы уж извините, я ваши порядки плохо знаю.
– Карту.
Шрайнер выхватил бумажник как кольт из кобуры. Нацелил карту в бармена.
– Вот!
– Угу.
Бармен скользнул глазами по идентификационной карте. Признаки меланхолии на его физиономии усилились до состояния депрессивной тоски.
Не даст выпить, решил Шрайнер. Не даст, зараза. Тогда прыгаю через стойку, хватаю бутылку и выпиваю на месте -из горла. Пусть меня потом арестуют и депортируют.
–
– "Кристалл!" – Шрайнер боялся дышать. Боялся спугнуть удачу. – Сто граммов можно?
– Можно.
– А двести?
– Можно.
– А бутылку купить и унести с собой можно?
– Без проблем.
– А три бутылки?
– А денег у вас хватит?
– Сколько это стоит?
Бармен назвал цифру. Цифра впечатляла. Спиртные напитки явно принадлежали в России к предметам роскоши. Шрайнер озадаченно почесал в затылке.
– Налейте сто пятьдесят граммов бедному немцу, – сказал он. – А там увидим.
Через час Шрайнер обнаружил, что находится за столом не один. Он уже не помнил, сколько выпил к этому времени и сколько за это заплатил. Наверное, пропил свой месячный заработок, но какое это имело значение? Он сидел за столом, ел пельмени и выпивал стопку за стопкой. Он даже не был сильно пьян. Он просто восстанавливал свое душевное равновесие.
– Хорошо ты квасишь, смачно, – сказал человек. – Давненько не видел, чтобы люди так пили. Ты изголодался, похоже. У вас что, проблемы там с выпивкой?
– Где – "там"?
– В вашем чумном городе, – объяснил человек.
Рихард едва не подавился пельмениной.
– Я не из чумного города, – сказал он.
– Ты что, не чумник?
– Я не чумник. Я немец.
– А, вот оно что! – человек улыбнулся. – А выглядишь, как чумник. Прости, обознался. Впрочем, все иностранцы выглядят как чумники.
– Спасибо за комплимент, – буркнул Рихард. – Выпить не хотите?
– Выпить? – человек задумчиво посмотрел на бутылку. – Ну давай, выпью. Наливай.
На столе перед человеком неизвестно откуда появился допотопный граненый стакан, засаленный от длительного использования. Шрайнер набулькал человеку треть бутылки. Долил свою стопку.
– За что пьем? – спросил он.
– За чуму, – проникновенно сказал человек. – За нее, родимую. Чокаться не будем.
И вылил в глотку стакан одним махом.
– Прошу объясниться! – пьяно произнес Шрайнер. – Я, между прочим, не желаю пить ни за никакую чуму! И вообще, желаю знать, что происходит!
– Все вы желаете знать, что происходит. – Человек вытер губы рукавом, захрустел луковицей, опять-таки неизвестно откуда взявшейся. – Более того, все вы знаете, что происходит. Имеете некоторую информацию о протекающих процессах. Только этого недостаточно, необходимо осмысление происходящего. А вот с этим у вас большие проблемы. Потому что происходящее вам не нравится. Не имея же возможности влиять на происходящее, вы предпочитаете поставить преграду в своем сознании, перевести себя в состояние душевного сомнамбулизма. Сделать вид, что вы ничего не знаете, что вы заняты поиском первоисточника событий.
– Ничего я не знаю! – упрямо сказал Шрайнер. – Потому что все, кого я здесь встречаю, кормят меня вместо ответов на вопросы всякой галиматьей. Вот такой же, каковую вы только что произнесли. Да, я хочу знать, что является первоисточником событий! Что стало причиной того, что русские так изменились?
– Чума. Я же сказал тебе – чума.
– Какая еще чума? Чуму победили давным-давно! Все здоровы!
– Все больны, все. – Человек вяло махнул рукой. – Вирус сидит в душах. Он делает свое дело – то единственное, что умеет делать. Больны те, кто заражены. Больны те, кто пока не заражен. Больно человечество. И это естественно. Люди не созданы для того, чтобы жить вечно. Только Старик никак не может умереть…