Сверхдержава
Шрифт:
ГЛАВА 2
ЧУМНЫЙ ГОРОД
Спецрейс осуществлялся длинной машиной в форме гигантской пятиметровой сосиски зеленого цвета. Краев никогда не видел таких машин в странах западной демократии, равно как и во всех прочих странах. Он даже не мог определить, было ли это механическое творение электрическим, бензиновым или еще каким-нибудь. Единственное, что мог он сказать вполне определенно – то, что передвигалось оно с невероятной скоростью, чему, безусловно способствовала его гастрономическая форма, просчитанная в аэродинамической трубе. Турбулентные
Короче говоря, зеленая сосиска мчалась по необъятным просторам Родины, а внутри нее находился Николай Краев и думал о всякой чуши. Играл словами так и сяк, подкидывал их, как мячики для пинг-понга, составлял из них хитроумные комбинации, разрезая на приставки, корни и суффиксы и склеивал снова, получая что-то вообще уж хитроумное, но в то же время изысканно многослойное – нечто среднее между постмодернизмом и тортом "Наполеон". Краев любил играть словами. При всей своей внешней молчаливости он был настоящим виртуозом в области прикладной лексики и даже фонетики. Когда-то он применил свой талант на деле, создав одну передачу, а затем три книги. Эти три книги, как выяснилось позже, оказали огромное влияние на судьбу России, переставив ее на рельсы непостижимо быстрого развития, технологизированного во всем, включая процесс настройки человеческих душ. Теперь Краев пожинал отдаленные плоды своего труда, несясь на неизвестной ему машине в неизвестном направлении.
Снаружи удивительная машина не имела окон, но изнутри, как водится, имелись экраны, вмонтированные в стены. Часть из них гоняла все тот же осточертевший "Телерос", остальные заменяли окна и показывали вид снаружи. Вид, впрочем, был неинтересным. Сверхскоростная трасса, по которой пулей летел наш герой, была ограничена с обеих сторон высокими бетонными стенами, бесконечными как искусственные Кордильеры. Поэтому в течение часа Краев скучал и, как было сказано, играл словами. Когда он уже устал от внутреннего словоблудия и пришел к выводу, что оно является умственным эквивалентом рукоблудия наружного, машина совершила остановку и посадила сразу двух пассажиров.
Пассажиры оказались крепенькими мужичками среднего возраста – слегка поддатыми и веселыми. Они с удовольствием плюхнулись в кресла, запрыгали задницами на упругих сиденьях, как дети. "Домой, Савелий?" – заорал один. "Домой, Василий! – воскликнул другой, бородатый. – Домой, на зону!" Потом они хором исполнили куплет странной песни, в которой присутствовали словосочетания "Прощай, страна Барания" и "Так здравствуй, мама-зона, чумная вольница моя".
Краев сидел с открытым ртом. Мужички произвели на него неизгладимое впечатление.
– Ребята, вы – чумники? – спросил он.
– А что, по твоему, мы на баранов похожи? – заржал тот, кого назвали Василием.
– Нет, вроде бы, – неуверенно произнес Краев.
– Ну так значит, мы – чумники! А ты чего такие вопросы задаешь? – Василий посмотрел озадаченно. – Сам-то не чумник, что ли?
– Чумник
– Этих… – Бородатый Савелий махнул рукой. – Правильных. Иммунных. Неагрессивных и перевоспитанных. То есть всех, кто не чумники.
– Значит, есть чумники и есть бараны?
– Ага. – Вася снова загоготал. – Они бараны, а мы – чумники. Они – хорошие и добрые. Неагрессивные. Мы – бяки, злые, но веселые. А у вас что, не так? Ты с какой зоны?
– С четвертой.
– А, вот оно что! – Василий понятливо качнул головой. – "Четверка" ведь строгого режима?
– Да, – уверенно сказал Краев.
– Говорят, у вас там дисциплина? Кого-то даже перевоспитать удалось?
– Да уж… – Краев тяжело вздохнул. – Совсем прижали. Менты поганые вздохнуть не дают.
– Ну ты загнул! – хохотнул Савелий. – Откуда ж на зоне менты?! Они ж там сдохнут! Зона – не тюрьма! Зона – это карантин. На зоне только чумовые!
– Шучу, – дал обратный ход Николай.
– Ну ладно! Добро пожаловать на "Семерку"! – Вася протянул большую руку, изготовленную природой на манер деревянной лопаты. – У нас – Врекар общего режима. Вольняшка! Уколы делают только раз в два месяца. Считай, тебе повезло. Как перевода добился-то?
– Интригами, – таинственно объяснил Краев. – Интригами, поголовным пьянством и безобразным поведением. Откусил соседу ухо.
– Наш человек! – радостно воскликнул Савелий. – Как зовут-то?
– Сергей Иванович.
– Выпьешь за знакомство?
– Выпью.
– Во! – Савелий извлек из кармана плоскую металлическую фляжку. – Мне один химик из двадцать третьей зоны нацедил. Умница парень, второй Менделеев! А может, даже и первый. Виски! Синтетика, конечно, но вкус божественный… Блю Вокер в подметки не годится. Да и где его теперь взять-то, настоящий Блю Вокер?
Савелий достал стаканчики – складные, но имитирующие стекло. Выпили, занюхали рукавами, блаженно откинулись в креслах.
– Зенки загасим! – Вася извлек из кармана пульт и поотключал все экраны, в том числе и окна. – Так спокойнее. Мне эти телевизоры на нервы действуют. Все время кажется, что за тобой подглядывают.
– Мне тоже, – признался Николай. – Слушай, Вась, как тебе удалось все выключить? Тут же не предусмотрено отключение. Я своим пультом пробовал.
– А у меня свой! – Василий подкинул прибор на руке. – Не смотри, что выглядит коряво. Отключит все, что захочешь. Сам изобрел. Мы ведь с Савкой электронщики. А ты кто?
– Лингвист, – почему-то сказал Краев.
– Понятно. В командировке был?
– Естественно.
– В самой Москве?
– В самой.
– Ну как там? Лет пять уж там не был.
– Да все так же. – Краев брезгливо сморщился. – Чистота, красота и дисциплина. Барания и есть Барания.
– Понятно… – Вася грустно вздохнул. – А все равно посмотреть хочется. На монорельсе прокатиться. Я ведь до чумы в Москве жил, на Петровке. Ты чего в командировке-то делал?
– Так я тебе и сказал!