Сверхдержава
Шрифт:
– Да! – Краев поднял руку.
– Идите сюда. Руки за голову. Остальным оставаться на месте!
Краев начал медленно поднимать руки. Скосился глазом на Лизу. Она стояла, опустив лицо, сжав кулаки. Шарики в ее рыжей лисичьей косичке перестали мигать, потухли, окрасились в черный цвет.
– Лиза, – шепнул он. – Я пойду…
– Иди.
– До свидания.
– Ага.
Краев сделал уже пару шагов, когда маленький вихрь налетел на него сзади, развернул, бросился к нему в объятия. Лиза целовала его в нос, в глаза, в губы. Он целовал ее мокрое лицо и не мог представить, как проживет без нее хотя бы один день.
– Лисенок, не плачь. Я вернусь.
– Да, да, конечно… – горячий шепот, горячие быстрые
– Я люблю тебя, Лисенок. Спасибо тебе. Мы скоро увидимся…
– Я не знаю… Не верю… Николай, не уходи… Пожалуйста! Все это так плохо…
– Все будет хорошо. – Он прижал ее голову к своей груди и гладил милую косичку. – Мне нужно идти. Мы скоро увидимся, Лисенок.
Полицейские стояли беззвучно, неподвижно. Застыли, как статуи, вырубленные из зеленого шелка.
– Пока. – Она отстранилась и пошла к брату, не оборачиваясь.
Сердце Краева разрывалось от боли. Он сцепил пальцы на бритом затылке и побрел, спотыкаясь, к полицейской машине. Брел целую вечность, пока не уткнулся в полицейского.
– Дайте мне карту, – спокойно сказал офицер.
– Какую из них?
– Давайте все, какие есть.
Краев вытащил две карты – свою, дипломатическую, и краденую полумеховскую. Протянул их человеку.
– Неплохой наборчик. – Полицейский покрутил карты в пальцах, сунул их в карман. – Вы в безопасности, господин Краев. Я хочу, чтобы вы твердо это усвоили. Но, учитывая ваш оригинальный характер, я предупреждаю вас: не совершайте никаких резких движений. Понимаете, да? Никаких!
– Понимаю.
– Сейчас подойдите к нашей машине и встаньте рядом с ней.
– Мои друзья… Они хорошие ребята. Абсолютно законопослушные. Вчерашнее недоразумение в "Свиньях"…
– Подойдите к машине.
– Нет, вы послушайте… Там есть такая девушка – Лиза…
– Денисов! – позвал офицер. – Проводи господина Краева до машины.
Один из задних невооруженных полицейских подошел к Николаю и взял его за плечо. Краев попробовал дернуться, но чертов коп держал его как клещами. Единственное, что оставалось Краеву – заткнуться, подчиниться, и проследовать до эмобиля. Там он и встал под присмотром Денисова – стоял, наблюдал за развитием событий и тихо молился богу, хотя и не умел этого делать.
– Подойдите ближе! – снова прогремел голос. – Все вместе! Резких движений не совершать! Руки за голову!
Их было четверо там – Чингис и Салем спереди, Лиза и Диана сзади. Все они дружно сделали три шага вперед. И положили руки за голову. Все, кроме Салема. Он продолжал держать лапы в карманах.
– Выньте руки из карманов!
Молчание. Салем напряженно скалился – неподвижный, готовый сорваться, как бегун на старте.
Передний ряд полицейских резко раздвинулся. Безоружный коп из заднего ряда сделал шаг вперед, протянул перед собой правую руку. Белая его перчатка начала вращаться с громким жужжанием, отвинтилась, упала на землю и покатилась в сторону.
– Полумех! – взвизгнула Диана и бросилась в сторону с неописуемой скоростью, объяснить которую можно было только действием таблеток УД. Чингис упал на землю, по-пластунски пополз вперед. Лиза нырнула за спину Салема. Салем остался неподвижен.
Из руки полумеха со щелчком выдвинулся никелированный ствол. Салем выхватил из карманов пистолеты. Время растянулось, замедлилось для Краева, растворилось в грохоте выстрелов. Ему показалось даже, что он видит пулю – медную, с острым носиком, вырвавшуюся из ствола киборга в алом венчике раскаленных пороховых газов. Но еще быстрее две пули, выпущенные сразу из двух пистолетов Салема, воткнулись в лоб полумеха, разнесли его на розовые обломки черепа и кровавые ошметки мозгов. Полумех падал – невыносимо медленно, но Краев следил уже не за ним. Он видел, как копы нажимают на спусковые крючки и
Николай бросил взгляд вперед. Улица была пустынна. Ни Дианы, ни Салема. Ни Лизы, милого лисенка.
– Спасибо тебе, Чингис, – прошептал Николай, кусая губы. – Ты взял удар на себя. Спасибо, брат. Прости…
Краев совершил очередной круг в своей жизни. Вернулся в Москву, в гостиницу – в тот самый номер, в котором провалялся несколько дней в бреду. Теперь ему казалось, что он снова бредит. Не мог он поверить, что это настоящая, единственная реальность – прилизанная Москва, холодные улыбки на красивых лицах правильных людей. Не хотел он такой Москвы! Краев вернулся, чтобы найти свою Россию. И он нашел ее – в чумной зоне. Эта была не та страна, из которой он уезжал, но это была его Россия! Он снова хотел туда. Хотел немедленно. И ничего не мог поделать.
Николай все еще надеялся на хорошее развитие событий. Он остался идеалистом, как всегда. Лежал на диване, дул спирт из плоской фляжки, прихваченной из зоны (его даже не обыскали!), и надеялся. Изо всех сил старался надеяться. Думал о том, что сейчас придет Давила, дорогой Давила, единственный родной человек в этой чуждой столице, и Краев сразу же объяснит ему все, и Илюха конечно же сразу все поймет (в конце концов, он же чумник!), и позвонит куда надо, и решит все вопросы, и Краев поедет завтра, да нет, прямо сегодня поедет в зону, и найдет там свою Лизку, и обнимет ее, и останется с ней навсегда.
Вечерело. Спирт кончился, выпился весь, но так и не подействовал, зараза. Краев томился, бродил по номеру, бредил. Подергал ручку двери – заперто. Попробовал окна – не открываются. Выбить стекло? Не выбьется, готов ручаться. Да и что толку бить – прыгать потом с пятнадцатого этажа? Дудки, не дождетесь моей смертушки. Мне теперь есть за что цепляться, я только начал жить. Обложили меня, легавые? Заперли волка в клетке? Я уйду. Дайте только слабину – и уйду. Я всегда уходил…
Щелчок двери. Кто-то идет. Илюха?!
Краев бросился в прихожую. Не успел улыбнуться. Нечему тут было улыбаться. Трое серьезных людей в штатском. "Особая тройка"? Судить, приговорить, и тут же привести в исполнение. Знаем, было уже такое, было. И деда моего так, и братьев деда. Всех перестреляли, суки. "Именем трудового народа"… "Именем бараньего народа"… Какая мне разница? Судите меня!
– Николай Николаевич? – самый старший, лет под пятьдесят, слегка нагнул голову – сверху вниз, слева направо. Жест профессиональной учтивости. Мол, все про вас знаем, всю подноготную. Даже имя-отчество.