Сверхновая американская фантастика, 1996 № 10-11
Шрифт:
Она искоса взглянула на К… Неисцеленного фермера, приросшего к своей земле. Тот не промолвил ни слова с тех пор, как они сделали приношение льву. Клэй сидел на скамейке, остановив взгляд на скрепленных узами руках. Его не отпускала тайная тревога.
Эйфория танца покинула и Эшу, оставив внутри лишь пустоту страха перед реальностью приближавшегося утра. Девушка закусила губу.
— Но как же? Завтра — нет, уже сегодня, — сегодня наш последний день вместе.
Клэй вздрогнул. Но Атланта рассмеялась.
— Что, завтра? Оно может и не наступить.
— Тебе
Атланта была Неисцеленной. Для нее время более зыбко. Она жила рядом с пляжами Макины с семи лет и никуда отсюда не двинется, пока не исчерпает запас всех своих «завтра» и не умрет от старости.
Исцеленные заключили со временем другую сделку. Они купили молодость. Недорого. Лишь за родную землю, за отчий дом. За то, что связывало с Матерью Землей. Цена высчитывалась по скользящей шкале. Мы никому не откажем.
Молодость и роскошные апартаменты в одном из Небесных Городов. Довольно честная сделка, подумала Эша. У Старой Матери не было места для толп Исцеленных, решивших жить вечно Эша была рада, что им дозволялось раз в десять лет проводить по году в родной колыбели. Но ее визит подошел к концу. Наступил Новый Год. Каникулы кончились. Время уезжать — без Клэя. Эша выбрала полет на «Драконе», и если ей суждено когда-либо вернуться домой, то Клэя уже не будет в живых.
Она глубоко вздохнула. Полюбить мужчину, отказавшегося принять Исцеление, приросшего к земле словно деревья на ферме его бабушки, — полное безумие, но так случилось. Завтра все будет кончено.
Хор голосов вокруг вновь завелся: «Давайте, давайте, давайте.» Хорошенькие друзья, надо же так привязаться, прямо всю душу вытянули. «Давайте, давайте, давайте.» Им бы только историю поромантичней, чтобы потом рассказывать всем подряд.
Клэй по-прежнему молчал.
Эша почувствовала, что ее тянут за локоть.
— Давай! На углу стоит терминал для общественного пользования.
Обрученных потащили к компьютеру. Клэй не противился. А Эша и не хотела сопротивляться. К тому времени, как они подошли к терминалу, кто-то уже успел вызвать из сети брачный договор и заполнить бланки их личными данными.
— Осталось только подпись поставить! — Стюарт сунул компьютерное стило в руку Эши.
Девушка взяла перо и, приоткрыв рот, принялась читать строки на экране. Нет, они не имели права совершать это. Эша знала, что так нельзя. Брак не должен длиться всего один день.
Тогда Клэй выхватил у нее стило и расписался. Мгновение он озадаченно смотрел на свою подпись. Затем юноша перевел взгляд полный ожидания на свою возлюбленную. Да, они совершают ошибку. Но предать эти глаза Эша была не в силах. Взяв стило, невеста поставила подпись. Компьютер загрузил подписанный контракт в сеть общественного доступа. Экран на мгновение померк. Затем появилось новое сообщение: Поздравляем дорогих новобрачных!
Утро застало их в комнате Клэя в доме его бабушки. Долгим летом и осенью
Клэй все еще спал. Но он, наверное, просыпался раньше: кто-то уже приказал занавескам открыться и впустил внутрь ослепительно яркие лучи утреннего солнца, взобравшегося на гребень горы. Эша потянулась, моргая от солнечного света. В нескольких метрах за окном простирался сад хурмы, усыпанный золотыми плодами. Он покрывал склоны, на которых располагалась старая ферма, почти до половины. Узловатые ветви деревьев, сбросившие на зиму листья, опирались на подпорки.
Эша приподняла голову. Взъерошенной гривой волосы, пропахшие дымом петард, ниспадали на ее смуглые плечи. Она улыбнулась Клэю, лежавшему на спине, обняв оплетенной венком рукой подушку. Заниматься любовью в этих узах было интересно. Вот только туалетом пользоваться не очень удобно. Но Эша подумала, что они возместят эти трудности в душе. Она тихонько засмеялась и потерлась носом о грудь Клэя, чтобы разбудить его.
— Клэй?
Юноша приоткрыл глаза, потом вновь сомкнул их. Затем закрыл лицо рукой. И рывком сел, широко улыбаясь. Клэй потрогал венок и посмотрел на Эшу.
— Это и вправду был не сон.
Она слегка кивнула, не желая заглядывать вдаль, за пределы этого момента блаженства. Клэй наклонился и поцеловал ее. Солнце прижало возлюбленных друг к другу с огненной силой, словно желая растопить и слить воедино их тела. Но через пару минут Клэй отстранился от Эши. Он со вздохом откинулся на подушку, полуприкрыв глаза:
— Как же я люблю солнце.
Поднеся к глазам руку, молодой фермер стал вглядываться в венок из листьев хэлы. Внезапно улыбка исчезла с его лица.
— Дому не знаком твой голос. Как же ты открыла занавеси?
— Я не открывала. Думала, это ты.
Внезапно глаза Клэя наполнились страхом. Напуганная, Эша тоже посмотрела на венок из хэлы. И тут он, казалось, зашевелился. Затем вдруг как бы выцвел. Венок стал грязносерым с черными полосками. Порос чешуей. На крохотной заостренной голове заблестели злые глазки. Гадючка дважды обернулась вокруг запястий молодых, закусив собственный костистый хвост острыми, как иголки зубами.
Эша судорожно вздохнула и отдернула руку от ненавистной твари. Змея распалась. Она разлетелась по кровати сухими кусочками листьев хэлы.
Узы разорваны.
Эша, часто и прерывисто дыша, сжалась, словно кошка, у спинки кровати. Клэй оказался на полу, его левая рука была все еще протянута к потерянному счастью. Испуг в его глазах перерос в ярость. Вскочив на ноги, он закричал:
— Бабушка!
— Клэй…
Он обернул к Эше искаженное лицо.
— Это Бабушка.
Эша медленно кивнула головой. Да, эта матрона уже развернулась в полную мощь вчера ночью.
— Все из-за света. Она, должно быть, нанесла субстрат, пока мы спали, а свет активировал программу.