Сверхпустота
Шрифт:
В каюту он вернулся за двадцать минут до отбоя, и долго лежал на животе, разглядывая черное нутро космоса в маленькой бойнице иллюминатора. Спать не хотелось – стоит немного разнервничаться, и сон как рукой снимает. Когда-то мама говорила, что он принимает все слишком близко к сердцу и волнуется по пустякам. Но Макс знал, что это не так: на «Легате» существуют такие вещи, которые нельзя забывать или игнорировать. О них приходится постоянно думать, чтобы быть наготове и во всеоружии.
Обнимая одной рукой Космического Защитника, Макс перевернулся на спину, не отрывая взгляда от черного провала иллюминатора. Без центрального освещения, которое отключалось в десять часов вечера, в маленькой каюте
Макс честно признавался себе, что боится темноты. Не отсутствия света, как таковое, а ощущения неизвестности, затаившейся за каждым углом. Воображение может выделывать всякие разные штуки, и порою, настолько яркие и насыщенные, что они кажутся вполне реальными. Вот и сейчас, во тьме, все шорохи и скрипы, наполняющие железное нутро корабля, кажутся невероятно объемными. Если хорошенько прислушаться, можно различить каждый из них, и разобрать, что происходит.
Где-то на другом конце коридора скрипят пружины матраца – это Феликс ворочается с боку на бок и не может уснуть. Он говорит, что у него бессонница в полнолуние, но что такое полнолуние – понять довольно сложно, если ты никогда не видел луны. Нужно будет узнать у Германа, что это такое.
Феликс Нурман был талантливейшим инженером на Земле. Работал в какой-то крупной компании, занимал высокую должность, и метил в руководство, когда планету потряс Разлом. Стоило объявить начало космической компании – и Феликс вызвался добровольцем. Может, хотел спасти человечество, а может, струсил и попытался сбежать с обреченной планеты. Учитывая характер Феликса, правдивы могли оказаться оба мотива.
– Все, что я умею – это копаться в деталях, – говорил он Максу, когда они, как заговорщики, оставались одни в комнате, – Дай мне кучу консервных банок, я из них построю тебе машину времени.
– Что, настоящую машину времени? – удивлялся Макс, делая круглые глаза.
– Не настоящую, – признавал Феликс, – Но какая разница, если в какое время ты не отправишься, везде будет одинаковое дерьмо?
Спорить с Феликсом сложно, и совершенно бессмысленно. Для Макса оставалось загадкой, как такой упрямый человек, как Феликс, мог работать под началом отца. Но видимо, в космосе, командиров не выбирают. На «Легате 49» у Феликса двое детей. Кто его знает, как работает эта система распределения экипажа, и почему их не поместили на один борт? Феликс иногда задается этим вопросом. Но ответа так и не находит.
Ярусом выше, в каюте по диагонали, живет Дэвид Браун. Макс никогда не был в его комнате, но уверен, что все там разложено по полочкам, и безукоризненно расставлено по местам. Наверняка старик записывает в свой огромный блокнот даже количество звезд за окном, чтобы не упустить ни одной. Тяга к порядку у Дэвида давно. Кажется, много лет назад, на Земле, он занимался сухой аналитической работой, перекладывал бумаги с места на место, считал деньги и надувал от важности щеки. Разлом грянул внезапно, катастрофы, одна за другой, прокатились по всей планете. Ужасное землетрясение, похоронившее Дюссельдорф, и пару близлежащих городов, отняло у Дэвида семью – сам он выжил лишь чудом. Больше ничто не связывало его с Землей, и ни один человек, оставшийся на планете, не ждал его возвращения. Даже если полет «Легата» закончится катастрофой, Дэвид будет последним, кто станет об этом жалеть. Он не слишком-то ценит собственную жизнь, и частенько говорит, что живет в долг. Странное выражение, которое почему-то заставляло Макса покрываться мурашками.
Через две комнаты от Дэвида – каюта
– Этой шлюхе никогда не привыкнуть к «Легату» – заявлял отец в те редкие моменты, когда выходил из своей рубки – Она – просто балласт, который необходимо выбросить наружу, и посмотреть, что из этого получится. Ни готовить, ни ноги раздвигать не умеет – и зачем она здесь нужна?
Макс не понимал, что имеет в виду отец, но знал только одно – отец не прав. Лаура – чудесная, а все плохого, что говорят про нее – ложь и неправда.
Немного в стороне от каюты Лауры – личное помещение Германа Ландера. Кажется, много лет назад, на Земле, он преподавал в каком-то институте, и работал на Министерство Обороны, пока Разлом не докатился до Берлина, и не превратил столицу в груду тлеющих обломков. Теперь, вместо аудитории, у Германа есть его каюта. На корабле Герман отвечает за снаряжение для выхода в открытый космос, а еще, штопает раны в медицинском отсеке. После Первой Аварии, «Легат» лишился профессионального медика, и теперь его обязанности легли на плечи единственного, кто смог ровно наложить повязку или обработать ссадину.
– Прошу любить и жаловать. У нас новый доктор, – объявил отец тогда, всучив Герману белый халат, – С повышением. Виват, и так далее.
И все же, Герману немного легче, чем всем остальным. Его родные живы, и находятся на одном из кораблей, что сейчас летят к новой Земле. Во всяком случае, так было три недели назад, до тех пор, пока некоторые «Легаты» не перестали выходить на связь. Что случилось с ними, не знает никто. Или знают, но просто не хотят говорить – эта мысль давно не давала покоя.
Остальные жилые помещения отныне пустуют, да и прежде они были заняты малознакомыми Максу людьми. С ними он пересекался редко, ибо работали они в тех опасных и далеких местах, куда ему доступ запрещен и закрыт. Макс не знает о них практически ничего. Ни званий, ни рода занятий. Единственное, что хоть немного проливало свет на них – это маленькие бейджики с именами на левой стороне груди рабочих комбинезонов. Такая экипировка есть у каждого на «Легате», даже у него самого. Он до сих пор помнил, как мама пришивала белую бирку с именем «Максимилиан Шрудер» на серую курточку. Правила – есть правила, даже если ты сын Капитана корабля. Если находишься на борту – ты член экипажа.
– Для того, чтобы содержать станцию в порядке, – говорил ему Феликс как-то перед очередным киновечером, – Должно быть больше полусотни человек. Представь, что «Легат» – это настоящий живой организм, где каждый человек должен отвечать за сохранность и работоспособность отдельного органа. Каждый член экипажа – доктор, который следит за тем, чтобы билось сердце, сокращались мышцы, открывались и закрывались челюсти. Здесь не бывает мелочей: сломается одна деталь – к чертовой матери полетит все, и сразу. Именно поэтому твой папаша сидит в голове, а жилые помещения расположены прямиком в…