Свет и Тень

ASTORIS

Отец задумчиво кивнул и со вздохом начал.

– Мы все совершаем ошибки, сын. И я тоже не исключение, – произнёс он когда-то невозможные для себя слова, что заставило Алька замереть, а затем обернуться. – А потом... за эти ошибки платим, – он посмотрел на сына. – В том, что сейчас происходит в твоей жизни, виноват я. Но я не хочу больше быть виноватым. – господин Хаскиль поднялся из кресла, подошёл к сыну, взял его за плечи, с улыбкой заглянул в глаза. – Ты у меня молодец. Настоящий мужчина, пусть и не такой, как я мечтал, другой, но настоящий. Достойный сын нашего рода. И поступки у тебя – достойные. Когда

на небесных дорогах я встречусь с нашими предками, мне не будет стыдно смотреть им в глаза, ибо я воспитал хороших детей. И внуки у меня замечательные, – из левого глаза бывшего посла скатилась слеза. – А сейчас, мой сын, я хочу сделать то, что давно должен был: я благословляю тебя. На всё, что ты решил сделать. И знай: я не сомневаюсь в тебе. Я рад, что у тебя есть любимая и буду счастлив назвать её дочерью, – он помолчал. – И на то, что ты собираешься сейчас сделать – тоже благословляю. Ты ведь решил пойти с братом? Не смотря ни на что?

– Да, – ошеломлённо и слегка рассеянно ответил Альк.

– Тогда иди. Бери любые клинки, какие тебе нравятся – и иди. Постарайся, как сможешь, защитить родных. Я уверен, у тебя получится, как всегда, – отец на щепку обнял сына – и тут же отстранился, отвернувшись к камину. – Иди, – сдавленно добавил он.

Альк развернулся, дошёл до двери, но вдруг снова остановился, оглядел мрачноватое помещение с книжными полками от пола до потолка и произнёс, не глядя на отца:

– Пап, он светловолосый. Мой сын... И носит косы, как мы. Мать обучила его нашему языку. И всегда говорила ему, что он – саврянин, – и, не оборачиваясь, вышел из кабинета.

*

Дождь. Снова дождь.

Рыска была права: вероятность они перепутали. Только одного она не знала: такое случается лишь тогда, когда ошибся не один, а оба. Она не могла этого знать. Это было личное наблюдение Алька за их связкой.

Как же плохо ему было без неё! Вот сейчас бы обнять, прижаться к ней, да просто почувствовать, что она где-то рядом – и сразу стало бы легче. Голова, снова разболевшаяся с утра, прошла бы. И ещё с ней он смог бы спасти брата.

За вчерашний вечер и сегодняшнее утро Альк ещё трижды пытался уговорить Эдгарда никуда не ездить, но тщетно. Чем дальше, тем сильнее брат закусывал удила, теперь твердо решив ехать Альку на зло и совершенно не отдавая себе отчёта, что это ни при чём. В итоге путник махнул рукой.

Жаль, от головной боли так же легко не отмахнёшься.

...Два гроба, большой и маленький, занесли в фамильный склеп. Каменные створки со скрипом закрылись.

Кто-то о чём-то его спросил, а он не понял. Голова болела всё сильнее.

– Как мальчика назвать, сынок? – прорвался в сознание голос матери. Женщина дотронулась до руки сына и вздрогнула, словно ожёгшись – такой холодной была его рука. – Ты слышишь? – переспросила она.

Альк взглянул на мать и увидел её словно сквозь дымку.

– Как хотите... – через силу произнёс он и поспешно ушёл за подстриженные высокие кусты, обрамлявшие некрополь.

Не успел он скрыться за живой изгородью, как кровь хлынула из носа потоком, вмиг пропитав одежду и волосы, обагрив руки и траву, на которую он опустился, чтобы не упасть. А самое главное, стала ясна причина этого.

Альк привалился к стволу дерева, не замечая совершенно промокшей земли под

собой, превозмогая боль, попытался сосредоточиться.

Вдруг перед ним снова возникла мать.

– Что с тобой? – спросила она и, увидев кровь, зажала рот рукой. – Опять? – догадалась она.

– С ней беда... – прошептал путник, тяжело дыша, – Там, в сумке у меня... Бутылочка чёрная... Принеси...

– Твоя сумка в замке!

– Принеси, я потерплю... Побыстрей!.. – простонал он.

Мать не стала больше задавать ему вопросов, сразу понеслась на выручку.

Чёрная бутылочка... Случайно попалась вчера на глаза... Рыска подложила, не иначе. Знала, что понадобиться...

Пол-лучины показались Альку вечностью. К головной боли и кровотечению прибавились судороги. Силы оставляли его. Он почувствовал себя немощным стариком, когда попытался и не смог подняться. А кровь всё текла – обильно, толчками. Так ведь и вся вытечет...

Мать вернулась, запыхавшись. Не юная уже, за шестьдесят ей... Хотя еще вполне держится.

– Вот, – протянула она сыну пузырёк тёмного стекла.

Альк улыбнулся из последних сил побледневшей до синевы матери.

– Отойди, пожалуйста, – попросил он, – Не отвлекай меня. Всего пара щепок...

Мать шагнула за деревья, а он попытался сосредоточиться на Рыске.

Альк увидел её в тюремной камере, среди бродяг. На виске у неё запеклась кровь. Улегшись на нары, она закрыла руками лицо. Даже в таком виде она выражала не растерянность и страх, а злость и желание бороться. Губы её шевельнулись.

– Помоги мне, Альк!

Он услышал её голос так отчетливо, словно она стояла рядом. Точно так же он слышал её мысли в моменты сильных потрясений.

– Хорошо... Так легче, – прошептал он и взялся за ворот... И в тот же миг его сознание стало проваливаться, уходить, гаснуть. Он словно в вату, медленно погружался в обморок. Из последних сил он успел отхлебнуть из склянки.

“Не сдохнуть бы”, – подумал он в последний момент.

...Когда госпожа Хаскиль вновь склонилась над сыном, он с облегченным вздохом открыл глаза.

– Тебе лучше? – обрадовалась мать, – Давай, провожу тебя в замок.

– Сам дойду, – совершенно нормальным голосом, будто ничего и не было, произнёс Альк и поднялся с мокрой земли. Одежда на нём по случаю похорон была чёрная, на ней это было незаметно, а вот белые косы насквозь пропитала кровь. Проведя под носом пальцем и почувствовав запекшуюся корку, он вытер лицо рукавом. – Спасибо, мам, – сказал он. И ... извини.

– Не за что! – радостно – ведь сыну полегчало! – ответила женщина.

– Это пока не за что, – пробормотал Альк себе под нос.

Но этого мать уже не услышала.

*

Когда Альк проснулся, солнце сияло вовсю. Наверное, за полдень уже, подумал он, потянулся, сел на кровати... Опа, не на кровати. На полу!

В следующий момент Альк вскочил на ноги и замер с открытым ртом.

То, что он увидел, потрясло его до глубины души. Хорошо хоть до башни дойти ума хватило, а не прямо посреди гостиной расположиться...

Покрывало с кушетки и две подушки валялись на полу. А на всём этом великолепии возлежала та, с кем он делил сегодня эту импровизированную постель. Её одежда, да и его тоже, была расшвыряна повсюду. Вот тебе и побочный эффект!