Свет клином сошелся

Серова Марина Сергеевна

— Значит, он уже с утра, а то и накануне замыслил суицид, — подвела я резюме.

— Выходит, что так, — подтвердил Ярцев. — Что касается записки, то Ника нашла ее дома только на следующий день. Смятый листок бумаги валялся за мусорным ведром. Похоже, ее отец промахнулся, когда выбрасывал его.

— Антон, ты наверняка обратил внимание, что в записке написано «Аристо», а не «Ариста». Если имя Аристарх крайне редкое, то фамилия Аристов достаточно распространенная. Может, у Ивана Ивановича были знакомые с такой фамилией?

— Вряд

ли. Ника с Верой Николаевной не могли сообразить, кого он имел в виду. Правда, я тоже не сразу на твоего деда подумал, а только тогда, когда узнал, что Булатов играл в карты. А что касается последней буквы, то тут все просто — Никин отец не дописал хвостик. Мне кажется, он не был уверен, что сможет совершить задуманное, поэтому смял бумагу с незаконченным текстом и выбросил ее в мусорку. Или же передумал облегчать работу следствию, — журналист поделился со мной своими соображениями, которые показались мне неубедительными.

— Знаешь, мой дед действительно выиграл у Булатова около пятидесяти тысяч рублей. Сумма эта немаленькая, но и не такая уж большая, чтобы лезть из-за нее в петлю. Иван Иванович еще многим, кроме него, проиграл — кому-то больше, кому-то меньше этой суммы. Антон, почему же он винил в своей смерти именно Аристарха? — Я не нападала на Ярцева, а предложила ему поразмышлять вместе со мной на эту тему.

У того сразу же нашелся ответ:

— Возможно, он сначала хотел перечислить имена всех, кому проиграл, а потом передумал.

Я не могла с этим согласиться.

— Антон, скажи, к чему винить таких же игроков, как и он сам? Пан или пропал — это дело случая. Если Булатов все чаще и чаще оказывался в проигрыше, то он, скорее всего, был вынужден брать деньги в кредит, а там при просрочке такие проценты набегают, которые могут в несколько раз превышать сумму самого кредита. Не исключено, что некий Аристов ссудил ему определенную сумму. С возвратом возникли проблемы, поэтому первоначальная сумма стала расти в геометрической прогрессии и достигла такого потолка, который Булатову было уже финансово не осилить. — Я заметила, что журналиста заинтересовал ход моих мыслей, поэтому продолжила: — Но, возможно, все происходило совсем по другому сценарию. Иван Иванович кому-то мешал и его убрали, бросив при этом тень подозрений на моего деда.

— Он повесился сам. Секретарша Булатова утверждала, что никто в кабинет ее босса не входил. А влезть туда через окно невозможно — на окнах решетки. У следствия ее показания не вызывают сомнений.

— А где работал Булатов? — запоздало поинтересовалась я.

— У него был свой мини-заводик «АБЦ» по производству бытовой химии: средств для мытья окон, чистки труб, унитазов… Так вот, судя по документам, найденным в сейфе, накануне своего самоубийства Иван Иванович продал свой завод за очень даже приличную сумму, но не сказал об этом ни своим сотрудникам, ни родным.

— А кто стал новым хозяином

этого предприятия? — не могла не поинтересоваться я.

— По бумагам права собственности перешли к фирме «Оксид», зарегистрированной в соседней области.

— Фирма наверняка подставная, — предположила я.

— Правоохранительные органы с этим разбираются. Примечательно, что денег у Никиного отца не нашли ни наличкой, ни на счетах. «АБЦ» был банкротом. Какой отсюда вывод напрашивается? — спросил меня Ярцев.

— Пока не знаю.

— Все, что он получил от продажи заводских стен и оборудования, а также нереализованных остатков продукции, ушло в погашение карточного долга, пусть не твоему деду, а кому-то другому, — высказался Антон.

— А откуда вообще стало известно, что Иван Иванович игрок? — спросила я у Ярцева.

— Мне Ника рассказала, что ее отец проигрался в карты, а откуда и когда ей стало это известно, я не в курсе. Она не хочет распространяться на эту тему.

— Антон, а ты можешь устроить мне встречу с ней? — попросила я.

— Не думаю, что это хорошая идея. Ника так потрясена произошедшим, что не желает ни с кем общаться, даже со мной. У нее страшная депрессия. Да и у Веры Николаевны состояние не лучше. Я рад бы им хоть как-то помочь, но боюсь, что это не в моих силах.

— Антон, мне кажется, самое лучшее, что ты можешь для них сделать, это узнать правду. Надеюсь, ты уже не думаешь, что это мой дед склонил Булатова к суициду?

— Скажу тебе прямо, я все еще не исключаю такой вариант, но признаю, что возможны и другие.

— Уже кое-что, — благосклонно заметила я. — Мне удалось выяснить, что Ивана Ивановича привел в казино некий Хазаров. Ты о нем что-нибудь слышал?

— Нет.

— Надо как-то деликатно расспросить Нику и ее маму, знают ли они этого человека.

— Я попробую.

— И еще, надо найти выходы на кого-нибудь из сотрудников Булатова, чтобы выяснить, почему фирма обанкротилась.

— Я видел на похоронах Сашку Заломного. Ты его помнишь?

— Нет. Кто это?

— Он в параллельном классе учился. Так вот, Сашка, оказывается, работает на заводе «АБЦ» химиком-технологом.

— Слушай, а это случайно не Заломнов в десятом классе едва не взорвал кабинет химии? — уточнила я.

— Он, — подтвердил мой однокашник.

— Сможешь наладить с ним контакт?

— Попробую, — без особого энтузиазма произнес журналист.

— Антон, а где этот завод находится? Что-то я раньше ничего о нем не слышала.

— На севере Горовска, в промзоне.

Зазвонил мой мобильник, судя по мелодии, это был Крючков.

— Алло! — ответила я.

— Здравствуй, Поля! Извини, что не позвонил раньше, — было много работы. Скажи, как твои дела? Поговорила с Аристархом Владиленовичем? — спросил Женька.

Ярцев махнул мне рукой, прощаясь, и вылез из «Мини-Купера».