Свет не без добрых людей

Шевцов Иван Михайлович

Выйдя из клуба, они направились не по центральной улице, а садом, за которым начинался гай, прямо к реке.

Сорокин волновался. Щеки его горели, дыхание сводило от внезапного душевного подъема и бурной радости, которая приходит после долгого ожидания. Самая красивая девушка в мире шла рядом с ним и только с ним.

Когда перешли реку по шаткой кладке, Сергей Александрович попросил Веру рассказать о себе, какая судьба забросила ее в эти глухие края. Вера рассказала все, как есть.

–  Значит, к нам вы ненадолго?
– резюмировал Сорокин.

–  Как понравится, -

лукаво улыбнулась она и загадочно посмотрела на учителя.

–  Нет, я серьезно. Вот если б народный театр создать при совхозе. Свой МХАТ… Это было бы потрясающе! А как вы думаете?

–  Что ж, это мысль. Вы будете сочинять пьесы в стихах, а я исполнять заглавные роли.

Сорокин не мог понять, шутит она или говорит всерьез. Навстречу им иногда попадались парни и девушки, почтительно здоровались и лукаво перемигивались друг с другом. На всякий случай разговорчивый учитель решил высказать свою давнишнюю мечту:

–  Готовлюсь поступать в Литературный институт имени Горького. Наверно, слышали, есть такой в Москве.

–  Это тот, где писателей делают?

–  Ну да.

–  А как же наш театр, кто пьесы нам будет писать?

–  Шекспир и Островский выручат, не горюйте, - наконец поняв ее шутливый тон, ответил Сорокин.

В то же время в вопросе девушки, в этом "наш театр" ему послышался какой-то тонкий намек на то, о чем он мог только мечтать. И тогда у Сорокина сразу пропали все слова, куда-то подевались. Только дыхание участилось. Ему страстно захотелось взять Верину руку, хотя б коснуться ее, но сделать это он пока не решался.

Молчала и Вера. Ей было хорошо. Но молчать дальше было нельзя: Сорокин это чувствовал, надо о чем-то говорить, иначе он может показаться человеком скучным и неинтересным. А слов нет. И отчего б это? Случалось ведь раньше - гулял он с Лидой Незабудкой и с Нюрой Комаровой. Ходили по аллеям и тропинкам гая, и никогда он не заботился так о словах. Говорили и молчали - всяко бывало, - тогда это не имело никакого значения.

–  Вам не холодно?

Вере не было холодно, и Сорокин об этом знал.

–  А вы знаете, кто из животных самые морозоустойчивые?

–  Зайцы, белки?

–  Нет. Из птиц.

–  Пингвины?

–  Гуси и утки, представьте себе. Оказывается, они при ста десяти градусах могут жить. Вот это организм! А в Южно-Китайском море водится рыба, которая имеет привычку цепляться за хвост друг друга. Ее так и ловят. В качестве приманки опускают в море хвостом книзу одну рыбешку, а вытаскивают иногда целую вязанку. Цепляются за хвост и держатся.

–  Сколько интересного в мире, - отозвалась Вера.
– Так хочется все своими глазами увидеть.

–  А сколько интересного за пределами нашего мира! Как вы думаете, доживем мы с вами до полетов человека на другие планеты?

–  Доживем, - просто и в то же время очень твердо ответила Вера, словно речь шла о чем-то обычном, будничном.

–  Я лично склонен думать, - глубокомысленно продолжал Сергей Александрович, - что так называемый Тунгусский метеорит был космическим кораблем с какой-нибудь другой планеты.

Космос - была

его излюбленная тема.

Свернули на тропинку, совсем узкую, - деревья по обе стороны ее сплетались ветками. Приходилось нагибаться. Сергей Александрович, отклоняя ветку, нечаянно коснулся Вериного локтя. Кожа ее, нежная, обожгла, словно током ударила и в висках отозвалась.

–  Верочка…

Она ждет следующих слов, насмешливая, озорная Сорокин ее забавляет.

–  Что… Сергей Александрович?

–  Я все думаю, - начал он очень медленно, проникновенно.
– Хорошо вы поступили. Очень правильно.

–  А как я поступила?

Она остановилась и устремила на него удивленные, неожиданно округлившиеся глаза.

–  Решиться поехать в деревню из столицы. Другие из деревни в город бегут, а вы наоборот.

–  И что здесь особенного? А на целину, на стройки Сибири, на Дальний Восток и Север разве не ехали тысячи из городов, из столиц?

–  Ехали, Верочка, ехали.
– Ему хотелось как можно чаще произносить ее имя.
– Ехали такие же романтики, такие же патриоты, как и вы, Верочка.

"Искренне ли это?
– думала Вера.
– Озеров нахваливал артистический талант и косу, сохраненную для кино. А этот - патриотизм… А что такое патриотизм? Подумаешь - подвиг какой… Романтики, патриоты… Просто обыкновенные люди".

Над головой прозрачная золотисто-зеленая с голубым ткань из листьев, солнца и неба, неподвижная и жаркая. Застыл и воздух, душный, густой. Ничто не шелохнется, даже птицы не шебуршат в листве и дрозд-деряба не трещит своим охрипшим жестяным голосом. "Как здесь хорошо!" - хочется сказать Вере, но она опасается, что Сергей Александрович не так поймет ее. Она замедлила шаг и совсем остановилась, сторожко, приложив указательный палец к виску, где вьется тоненькая прядь пепельно-шелковистых волос.

–  Слышите?..

Он тоже остановился, прислушался.

–  Не слышу. А вы что слышите?

–  Тишину. Тихо так… И красиво. Я люблю лес, он пахнет летом.

–  Это от того, что вам не приходилось, очевидно, бывать в лесу зимой, - негромко говорил Сорокин.

–  А верно, зимой я не была в лесу. Вот странно: дожить до девятнадцати лет и не побывать в зимнем лесу.

Сорокин протянул вперед руку, хотел было коснуться ее обнаженного локтя, но она двинулась с места и осторожно, медленно, точно боясь спугнуть тишину и желая избежать его прикосновения, пошла вперед. "Я ей должен сказать сегодня. Именно сейчас. Сказать, что она самая прелестная девушка в мире". Но почему-то спросил:

–  Не скучаете по Москве?

–  Скучаю, - призналась Вера.

Пауза. Ветки орешника медленно движутся навстречу и касаются лица. Вера идет впереди, Сорокин на полшага сзади.

–  У вас там остался жених?

Вера промолчала. Вопрос показался забавным, даже рассмешил, захотелось созорничать. Ответила задорно, выждав паузу:

–  Муж. И двое детей.

–  Так мало? А я-то думал, что их у вас по крайней мере дюжина, да внучат полдюжины.

Обоим стало весело. Минуту погодя Вера сказала: