Свет праведных. Том 1. Декабристы
Шрифт:
Не прекращая читать письмо, Николай вернулся в свою комнату и сел на кровать. Он уже погрузился в атмосферу Каштановки. И на какое-то мгновение позавидовал отцу, который мог видеть Софи с утра до вечера. Затем он всерьез задумался о своих друзьях из Северного общества. «Если бы я не любил свою жену, – размышлял Николай, – я бы остался с ними, быть может, стал бы их руководителем!..» Странная фантазия взволновала его. Он понял, что жертвует чем-то благородным и опасным во имя спокойного семейного счастья.
9
Десять раз пригрозив прервать переговоры, граф Держинский согласился заплатить за дом сто тысяч рублей. Продажа была
– Если вас это интересует, – сказал Рылеев, – я передам вам все его труды, которые сумею достать.
Николай поблагодарил с признательностью. В конце обеда друзья встали, чтобы выпить за успех «дела». Костя Ладомиров и Вася Волков проводили Николая до городской заставы. Расставаясь с ними, он почувствовал себя так, будто отрывается от века просвещения и погружается во мглу древней эпохи. Четыре дня путешествия не развеселили его. Конечно, он был счастлив, думая о предстоящем свидании с Софи, но боялся, что жизнь в провинции покажется ему еще монотоннее после приятных часов, проведенных в Санкт-Петербурге. Но Николай забыл о своих опасениях, когда увидел крышу родного дома среди засыпанных снегом елей. Каждый раз, въезжая на эту аллею по возвращении из путешествия, он представлял себе, как, будучи студентом, приезжал на каникулы к родителям. Его приезд был триумфальным: Михаил Борисович поздравил сына с тем, что он успешно завершил столь тонкую сделку, а Софи нежно прижалась к его груди. Они почти не спали всю ночь, так жаждали близости после многомесячной разлуки. Между объятиями они по очереди расспрашивали друг друга, как проводили дни. Николай подробно рассказывал о политических обсуждениях, которые проходили в обществе его друзей, анализировал конституцию Северного общества, противопоставляя ее конституции Южного, и описывал Рылеева как разумного, смелого и сильного руководителя, а Пестеля представил диктатором с демоническими амбициями. Воодушевившись интересом, проявленным к его рассказу Софи, он вдруг заявил:
– Возбуждение умов таково, что мне, вероятно, придется вернуться туда через некоторое время.
– Если это действительно необходимо.
– Бесспорно необходимо. Мы поедем вместе! Согласна?
Она не сказала ни «да», ни «нет» и, сменив тему, стала расспрашивать его о наводнении в Санкт-Петербурге. Он уже рассказывал об этом за столом, в присутствии отца. И начал снова. Воспоминание о Тамаре тут же промелькнуло у него в голове. В самом ли деле она существовала, эта женщина с родинкой на носу? Держа в объятиях такую родную Софи, он готов был поверить, что изменял ей только во сне. Такое истолкование событий избавляло его от угрызений совести. Около четырех часов утра прощенный Николай – хотя ему и не пришлось просить прощения – заснул, прижавшись к бедру женщины, которой, несмотря на очевидные факты, он никогда не мог до конца изменить.
Они вместе поехали в Отрадное, чтобы отвезти Мари ее часть от продажи дома. Принимая из рук брата толстый конверт, запечатанный красным сургучом, куда он вложил двадцать
– Эти деньги спасут нас от разорения! У нас столько долгов! Благодарю тебя от всей души, Николай! Владимир Карпович, конечно, также выразит тебе свою признательность, как только вернется. Да, он еще в отъезде. Но я жду его со дня на день…
Всякий раз, когда она говорила о муже, в ее глазах появилась искорка неловкости. Мария закутала живот серой шалью. Софи, не видевшая ее более двух месяцев, заметила пополневшую талию, осунувшееся лицо, и прошептала:
– Вы не скрываете от нас радостную новость?
Мария густо покраснела.
– Да, я жду ребенка, – пролепетала она.
– Но это чудесно! – воскликнула Софи. – Когда же?
– Через четыре месяца!
Николай поздравил сестру довольно неловко, совсем по-мужски.
– Как ты его назовешь? – спросил он.
– Сергей, если будет мальчик, – ответила Мария, – Татьяна, если девочка.
– А кого бы ты хотела?
– Мальчика!
Она будто разрывалась между гордостью и стыдливостью. И боялась заглянуть брату в глаза. Ее нервные пальцы теребили бахрому шали. Софи была потрясена при мысли о том, что ее золовка в скором времени познает счастье, о котором она сама так долго и напрасно мечтала! При виде этой молодой женщины, которая скоро подарит жизнь ребенку, она ощутила прилив восхищения, нежности и зависть, словно этот самый естественный в мире акт был одновременно самым удивительным и самым блистательным.
– Рассчитывайте на нас, Мари! – сказала она. – Если вам что-нибудь понадобится…
Они расцеловались и начали болтать по-женски о будущем. Мария разволновалась больше, чем положено. Можно было подумать, что она пыталась убедить себя в том, что ее ждет блаженство, хотя и знала, насколько оно невозможно. Поначалу позавидовав ей, Софи теперь спрашивала себя, не должна ли она, напротив, пожалеть золовку. По какой-то таинственной причине события, которые любой другой женщине обещали счастье, для Марии обретали угрожающий характер. Она притягивала бедствия, как некоторые горы притягивают грозовые тучи. Вокруг не существовал спокойный и светлый мир, но на лбу ее все время витала тень. Что за жизнь ожидает эту мать без мужа, этого ребенка без отца? «Я глупая! – подумала Софи. – Все драматизирую! Немало неудачных браков были спасены после рождения ребенка!» Несмотря на такой вывод, ее не покидала жгучая тревога. И было трудно притворяться веселой до конца визита.
На обратном пути Софи поделилась с Николаем своими размышлениями.
– Мне тоже не удается порадоваться, – сказал он. – В этом доме от всего веет разногласием, запустением, бедностью, стыдом! Седов все время шастает по горам, по долам, Мария не способна защитить себя, слуги наглые, холодный очаг! Ребенок появится на свет в самых жалких условиях!
– Что можно сделать для нее? – вздохнула Софи.
– Ничего. В сущности, как мне кажется, ей нравится страдать. Она бессознательно выбрала Седова, потому что он – существо, способное сделать ее до предела несчастной!
Софи дождалась конца обеда и только тогда сообщила Михаилу Борисовичу, что он станет дедом. Месье Лезюр собрался было расточать поздравления, но в последнюю секунду сдержался, решив сопоставить свои ощущения с позицией хозяина дома. А тот предпочел отмалчиваться, оставаясь невозмутимым и угрюмым.
– Разве вы не рады, батюшка? – спросил Николай, рассерженный этим молчанием.
– Я не понимаю, почему должен испытывать радость при мысли, что в скором времени на земле появится еще один Седов, – сказал Михаил Борисович.