Свет праведных. Том 1. Декабристы
Шрифт:
– Думаю, тебе понадобится несколько дней на сборы…
Сын покачал головой и, глядя ему в глаза, с жестокой уверенностью медленно произнес:
– Нет. Не понадобится. Мы уедем как можно скорее. Завтра, самое позднее послезавтра.
Николай вышел от отца успокоенный лишь наполовину – его ожидало еще более суровое испытание. Захочет ли Софи хотя бы выслушать его? От неопределенности у него холодело внутри. Он решительно поднялся на второй этаж, постучал и, получив разрешение войти, замер на пороге, лишился дара речи. Посреди комнаты, глядя
– Взгляни, Николя, правда, я совсем парижанка!
Не в силах вымолвить ни слова, он лишь согласно закивал. Неужели Мари в его отсутствие сумела все уладить?
– Ты прелестна, – проговорил наконец. – Но я хотел бы, чтобы ты нас оставила.
– Хорошо. Но поторопитесь. Через полчаса мы садимся за стол…
Она бросила на невестку восхищенный взгляд и спросила:
– Вы спуститесь к ужину, да?
– Я просил тебя оставить нас! – вмешался брат, забирая у нее из рук платье, чудесно преобразившее бледные щеки сестры, которая не сводила с него умоляющих глаз.
– Нет, Мари, это невозможно! – раздался мягкий голос Софи.
– Но почему? Я поговорю с отцом! Он все поймет! Вы увидите, он будет любезен с вами!..
Николай испугался, что своей настойчивостью она выведет из терпения его супругу – одно неверное слово, и все пропало.
– Перестань, пожалуйста!
Мари опустила голову:
– Без вас двоих будет так грустно!
– Николай будет ужинать с вами! – возразила Софи.
Муж удивленно посмотрел на нее, не зная, как отнестись к этому ее решению: знак благосклонности или, напротив, немилости?
– А вы? – продолжала Мари. – Вы останетесь у себя?
– Да.
– Не поев?
– Я не голодна.
– Но так нельзя! – воскликнул Озарёв. – Вы заболеете!
– Прикажу, чтобы вам принесли поднос со всякими вкусными вещами! – нашла выход Мари. – А потом мы вновь поднимемся к вам!..
Окрыленная этой мыслью, она исчезла. Николай закрыл дверь.
– Вы действительно собираетесь ужинать в одиночестве?
– Да, друг мой.
Софи повернулась к нему спиной. Голос был холодный, чужой, последние надежды растаяли без следа.
– Могу я узнать, чем вы занимались после обеда? – обратилась она к мужу.
– Подготовкой нашего отъезда в Петербург, – не без гордости отозвался он.
Жена повернулась к нему и безучастно спросила:
– Когда мы едем?
Вопрос этот показался ему добрым знаком – она согласна следовать за ним!
– Послезавтра.
– Почему так не скоро?
– Чтобы все приготовить, необходимо время, я намереваюсь взять лошадей, слуг…
Николай удивлялся собственной лжи. Но разве мог он признаться Софи, что переезд организует им его отец?
– Кого из слуг вы берете?
– Пока не знаю… Гришку, Савелия…
– А Антипа?
– Вы хотите, чтобы с нами ехал Антип? – удивленно спросил муж.
– Да, мне это кажется в порядке вещей! – возмутилась она. – Это человек искренне предан вам, последовал за вами во Францию…
– Что ж, он последует за нами и в Петербург. – Как приятно было
Софи видела перед глазами Антипа, думала о нем, как о преданной собаке. Быть может, это ее единственный друг в этом доме.
– Уверен, столичная жизнь понравится вам.
Николай взял ее за руку, совершенно безжизненную, поднес к губам, но она вырвала ее и, ни разу больше не взглянув на него, вернулась к своим платьям.
Ужин был мучительным – никто не говорил о Софи, но дух ее, несомненно, над столом витал. Михаил Борисович, мрачный, с осунувшимся лицом и потухшим взглядом, не в силах был даже насмехаться над мсье Лезюром, который, воспользовавшись этой передышкой, ел за четверых. Мари невесело мечтала о красивых платьях, большой дружбе и счастье, которое ей довелось бы узнать, останься их новая родственница в Каштановке. Заслышав шум над головой, Николай с беспокойством начинал разглядывать потолок: он был убежден, отныне они с Софи чужие друг другу люди, вынужденные скрывать это от окружающих видимостью счастливого брака. После десерта извинился и попросил у отца разрешения уйти. Мари хотела идти за братом, тот решительно заметил, что не нуждается в ней.
Она поцеловала его. Несчастный взбежал по лестнице, чувствуя себя подсудимым, возвращающимся в зал заседаний суда после перерыва. В коридоре споткнулся о поднос, который Софи выставила за дверь. Наклонившись, обнаружил, что жена едва прикоснулась к еде. В этом ему увиделось дурное предзнаменование.
Когда он вошел, Софи сидела перед секретером с пером в руке. Лицо ее золотилось в свете лампы. Заслышав шаги, жена не обернулась. Задумавшись, продолжала писать. «Рассказывает обо всем родителям!» – подумал молодой человек, и новая волна стыда залила его. Нет никакой надежды снова завоевать эту женщину, занятую перечислением его грехов. Он долго молчал, уверенный в окончательном своем поражении, потом прошептал:
– Софи!
– Да? – отозвалась та, не поднимая головы.
– Я пришел пожелать вам спокойной ночи…
Жена взглянула на него. Лицо ее выражало удивление, но никак не любовь. Ни одного нежного слова не сорвалось с ее губ.
– Куда вы пойдете теперь? – неожиданно спросила она.
– Не хочу мешать вам, – покраснев, сказал супруг. – Рядом есть свободная комната…
– И что же?
– Переночую там.
Его половина озадаченно посмотрела на него, затем зло произнесла:
– Вы – сумасшедший. – И добавила, не дав ему времени неверно истолковать ее замечание: – Ваш отец будет вне себя от радости, узнав, что мы разошлись по разным комнатам!
– Вы предпочитаете, чтобы я остался? – смиренно спросил он.
– Конечно, друг мой. Будьте проще, прошу вас…
Несмотря на этот призыв, ему не удавалось справиться со смущением, оно росло с осознанием того, что жена не испытывает к нему ничего, кроме отвращения. Но как тогда она станет при нем раздеваться, ляжет? Позволит ли хотя бы поцеловать перед сном? Софи была спокойна, уверена в себе, решительна, и это так не вязалось с ее хрупким, каким-то нереальным силуэтом.
– Спасибо, – ответил он.